Полное собрание сочинений

В Америке очень мало искусно построенных рассказов – не говоря о других качествах, иногда более важных, чем построение. В общем, я не знаю лучшего, чем "Убийство обнаружится" м-ра Симмса[1187], но и он имеет несколько вопиющих недостатков. "Рассказы путешественника" Ирвинга изящны и выразительны – особенно хорош "Молодой итальянец", но среди них нет ни одного, который можно было бы похвалить целиком. Во многих из них интерес раздваивается и рассеивается по мелочам, а развязки недостаточно кульминируют. Главным требованиям композиции отлично отвечают журнальные рассказы Джона Нила – я имею в виду энергичность, живописное сочетание событий и тому подобное, – но они слишком перескакивают с предмета на предмет и неизменно разваливаются перед самым концом, точно писателя неожиданно и срочно позвали обедать и он счел своей обязанностью перед уходом закончить повествование. Одним из самых удачных от начала до конца рассказов, какие мне встречались, является "Джек Лонг, или Выстрел в глаз" Чарлза У.Веббера, помощника м-ра Колтона в редакции "Американского обозрения". По искусности построения рассказа Уиллис превосходит всех американских писателей, кроме м-ра Готорна.

Подробное обсуждение отдельных его произведений я вынужден отложить до лучших возможностей и спешу закончить эту статью кратким резюме его достоинств и недостатков.

Он своеобразен, но не оригинален – разве лишь в отдельных подробностях и мыслях, которые вследствие недостатка у него оригинальности вообще не получат заслуженного признания, так как никогда не предстанут перед широким читателем. Он чересчур склонен к аллегории и, пока упорствует в этом, не может рассчитывать на популярность. Но упорствовать он не будет, ибо аллегория противна всей его природе, которая никогда не чувствует себя так привольно, как вырвавшись от мистических Молодых Браунов и Белых Старых Дев в бодрое и солнечное, хоть и тихое, бабье лето "Уэйкфилдов" и "Прогулок маленькой Энни". Этот его дух "взбесившихся метафор" явно впитан им в фаланге и в атмосфере фаланстера[1188], где он так долго задыхался. Чтобы быть писателем для немногих, у него нет и половины тех качеств, которые имеются у него, чтобы быть писателем популярным. Он-обладает самым чистым слогом, самым тонким вкусом, самой полезной эрудицией, самым тонким юмором, самой большой трогательностью, самым светлым воображением, величайшей изобретательностью, и со всеми этими достоинствами, он преуспел в качестве мистика. Но разве эти достоинства могут помешать ему преуспеть вдвойне, сочиняя простые, разумные, осязаемые и понятные вещи? Хорошо бы ему очинить перо, раздобыть склянку видимых чернил, уйти из Старой усадьбы[1189], порвать знакомство с м-ром Олкоттом[1190], удавить (если возможно) редактора "Дайела"[1191] и выбросить из окна на съедение свиньям все разрозненные номера "Североамериканского обозрения".

Эврика. Поэма в прозе

Март, 1848

Предисловие

Тем немногим, кто любит меня и кого я люблю – тем, кто чувствует скорее, чем тем, кто думает, – сновидцам и тем, кто верит в сны как в единую действительность – я отдаю эту Книгу Истин не как Истину Глаголящую, а во имя Красоты, что пребывает в ее Истине, – делающей ее истиной. Им я предлагаю творение это как Создание Искусства только, скажем, как Повесть или, если мое притязание не слишком высоко, как Поэму.

Что я здесь возвещаю, есть истинно: – потому оно не может умереть: – или если какими либо средствами будет затоптано ныне так, что умрет, оно снова восстанет для Жизни Бесконечной».

И все же, как Поэму лишь хочу я, чтоб судили произведение это, когда я умру.

Эврика: Опыт о Вещественной и Духовной Вселенной

С смиреньем поистине искренним – даже с чувством благоговейной боязни – начертываю я вступтельные слова этого произведения: ибо из всех вообразимых предметов я приближаю читателя к самому торжественному – самому объемлющему – самому трудному – самому величественному. Какие выражения найду я достаточно простые в их возвышенности – достаточно возвышенные в их простоте, – чтобы лишь указать мой замысел?

Я вознамерился говорить о Физической, Метафизической, и Математической – о Вещественной и Духовной Вселенной: о ее Сущности, ее Происхождении, ее Сотворении, ее Настоящем Состоянии, и Участи ее. Я буду при этом настолько отважен, что призову на суд заключения, и таким образом, действительно подвергну сомнению прозорливость людей величайших и наиболее справедливо почитаемых.

В самом начале да будет мне позволено возвестить – не теорему, которую я надеюсь доказать, ибо, что бы ни утверждали математики, нет, в этом мире по крайнее мере, такой вещи как доказательство; но руководящую мысль, которую, на протяжении этой книги, я буду беспрерывно пытаться внушить.

Мое общее предложение таково: В Начальном Единстве Первого Существа заключается Вторичная Причина Всего и Всех, с Зародышем их Неизбежного Уничтожения.