Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,И парус медленный, что облаком продолжен, —Я с вами разлучен, вас оценив едва:Длинней органных фуг — горька морей трава,Ложноволосая, — и пахнет долгой ложью,Железной нежностью хмелеет голова,И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет...Что ж мне под голову другой песок подложен?Ты, горловой Урал, плечистое ПоволжьеИль этот ровный край — вот все мои права,И полной грудью их вдыхать еще я должен.4 февраля 1937
* * *
Пою, когда гортань сыра, душа — суха,И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:Здорово ли вино? Здоровы ли меха?Здорово ли в крови Колхиды колыханье?И грудь стесняется, без языка — тиха:Уже не я пою — поет мое дыханье,И в горных ножнах слух, и голова глуха...Песнь бескорыстная — сама себе хвала:Утеха для друзей и для врагов — смола.Песнь одноглазая, растущая из мха, —Одноголосый дар охотничьего быта,Которую поют верхом и на верхах,Держа дыханье вольно и открыто,Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердитоНа свадьбу молодых доставить без греха...8 февраля 1937
* * *
Вооруженный зреньем узких ос,Сосущих ось земную, ось земную,Я чую всё, с чем свидеться пришлось,И вспоминаю наизусть и всуе...И не рисую я, и не пою,И не вожу смычком черноголосым:Я только в жизнь впиваюсь и люблюЗавидовать могучим, хитрым осам.О, если б и меня когда-нибудь моглоЗаставить, сон и смерть минуя,Стрекало воздуха и летнее теплоУслышать ось земную, ось земную...8 февраля 1937
* * *
Были очи острее точимой косы —По зегзице в зенице и по капле росы, —И едва научились они во весь ростРазличать одинокое множество звезд.9 февраля 1937
* * *
Еще он помнит башмаков износ —Моих подметок стертое величье,А я — его: как он разноголос,Черноволос, с Давид-горой гранича.Подновлены мелком или белкомФисташковые улицы-пролазы:Балкон — наклон — подкова — конь — балкон,Дубки, чинары, медленные вязы...И букв кудрявых женственная цепьХмельна для глаза в оболочке света, —А город так горазд и так уходит в крепьИ в моложавое, стареющее лето.7–11 февраля 1937