Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том 6.

С. 177. – Барин! – повторил Штольц ~ Джентльмен – такой же барин. – Джентльмен есть такой барин ~ который сам надевает чулки и сам же снимает с себя сапоги. – Обломов вкладывает в слово «джентльмен» вполне определенное социальное содержание: благородный, дворянин. Таково было первоначальное значение этого слова в Англии вплоть до XVII в., позднее любой обеспеченный человек считался «джентльменом» (см.: Ерофеев Н. А. Туманный Альбион: Англия и англичане глазами русских. 1825-1853 гг. М., 1982. С. 165-169). «Однако за пределами Англии, – пишет Н. А. Ерофеев, – в частности в России, акцент делался зачастую прежде всего на соблюдении определенных моральных норм» (Там же. С. 169). Именно этот «акцент» передают словари середины прошлого века. Ср.: «Джентльмен – в прямом смысле значит дворянин; в применении – человек с изящными манерами и аристократическими привычками, одним словом, порядочный человек, как теперь говорится» (Д. С. Объяснение 1000 иностранных слов, употребляющихся в русском языке. М., 1859. С. 26); «Джентльмен, англ. gentle, фр. gentil, – общее название в Англии порядочного человека, воспитанного, вежливого и исполненного чести и благородства» (Михельсон М. И. Объяснение 25 000 иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. М., 1865. С. 195). Так понимала это слово и мать Штольца (ср.: «На ее взгляд, во всей немецкой нации небыло

547

и не могло быть ни одного джентльмена» – наст. изд., т. 4, с. 154).

Гончаров в понятие «джентльмен», как и в той или иной мере синонимичные ему понятия «порядочный человек», «светский человек», вкладывал гораздо более значимое социально-нравственное содержание, чем аристократизм и благовоспитанность, стремясь возвысить эти расхожие и отчасти девальвированные понятия (хотя они же подчас использовались им и с открытой иронией, например в «Письмах столичного друга к провинциальному жениху» (1848); см. подробнее: наст. изд., т. 1, с. 788-792; ср.: с. 771, примеч. к с. 295). Стержневое в этом фельетоне расхоже-утилитарное понятие «уменье жить» («savoir vivre») в «Обломове» (вслед за «Обыкновенной историей») возводится на иной смысловой уровень: «Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить» (наст. изд., т. 4, с. 392). Без какой бы то ни было иронии, вполне апологетически, звучат определения «светский человек», «светское воспитание» во «Фрегате „Паллада”» (см.: наст. изд., т. 2, с. 57).

В воспоминаниях «На родине» (1887) Гончаров считал необходимым отметить: в начале XIX в. слова «джентльмен» «еще не было в русском словаре», что, разумеется, не исключало «джентльменства» как явления жизни. «Это был, – вспоминал писатель о своем крестном отце и воспитателе Н. Н. Трегубове, – чистый самородок честности, чести, благородства и той прямоты души, которою славятся моряки, и притом с добрым, теплым сердцем. Все это хорошо выражается английским словом „джентльмен”». То, что Гончаров не связывал «джентльменства» с принадлежностью к дворянству, видно из очерка «Литературный вечер» (1880): «- Не высший, не низший, а просто круг благовоспитанных людей, то, что называется – джентльменов у англичан или порядочных людей у нас!». Показательна (в этом контексте) характеристика, данная Гончаровым Гамлету (и отцу Гамлета) в очерке «Опять „Гамлет” на русской сцене» (1875): «В нормальном положении Гамлет ничем не отличается от других. Он не лев, не герой, не грозен, он строго честен, благороден, добр – словом, джентльмен, как был его отец, как был он сам, если б остался жив. Он светло и славно прожил бы свой век, если бы в мире всё было светло и славно, но он столкнулся сначала с горькою (потеря отца и

548

вторичный поспешный брак матери), потом с страшной действительностью. ‹…›

Типичные черты или капитальные свойства Гамлета – это его доброта, честность, благородство и строгая логика. Свойства слишком общие, свойственные человеческой натуре вообще и не кладущие никакой особой видимой печати на характер. Это совершенный джентльмен – или „человек”, каким был его отец, по его словам».

Подчеркнутое внимание писателя к образу «джентльмена» было замечено и современной ему критикой. Д. И. Писарев, к примеру, в статье об «Обломове» вспоминал героя «Обыкновенной истории»: «Петр Иванович Адуев, дядя, неверен с головы до ног. Это какой-то английский джентльмен, пробивший себе дорогу в люди силою своего ума, составивший себе карьеру и при этом нисколько не загрязнившийся» («Обломов» в критике. С. 92).