Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13

губите человека, и скоро, благодаря вам, на земле не останется ни верности, ни чистоты, ни способности жертвовать собою. Почему вы не можете видеть равнодушно женщину, если она не ваша? Потому что - прав этот доктор - во всех вас сидит бес разрушения. Вам не жаль ни лесов, ни птиц, ни женщин, ни друг друга... Войницкий. Не люблю я этой философии! Пауза. Елена Андреевна. У этого доктора утомленное, нервное лицо. Интересное лицо. Соне, очевидно, он нравится, она влюблена в него, и я ее понимаю. При мне он был здесь уже три раза, но я застенчива и ни разу не поговорила с ним как следует, не обласкала его. Он подумал, что я зла. Вероятно, Иван Петрович, оттого мы с вами такие друзья, что оба мы нудные, скучные люди! Нудные! Не смотрите на меня так, я этого не люблю. Войницкий. Могу ли я смотреть на вас иначе, если я люблю вас? Вы мое счастье, жизнь, моя молодость! Я знаю, шансы мои на взаимность ничтожны, равны нулю, но мне ничего не нужно, позвольте мне только глядеть на вас, слышать ваш голос... Елена Андреевна. Тише, вас могут услышать! Идут в дом. Войницкий (идя за нею). Позвольте мне говорить о своей любви, не гоните меня прочь, и это одно будет для меня величайшим счастьем... Елена Андреевна. Это мучительно... Оба уходят в дом. Телегин бьет по струнам и играет польку; Мария Васильевна что-то записывает на полях брошюры. Занавес

{13075}

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Столовая в доме Серебрякова. - Ночь. - Слышно, как в саду стучит сторож. Серебряков (сидит в кресле перед открытым окном и дремлет) и Елена Андреевна (сидит подле него и тоже дремлет). Серебряков (очнувшись). Кто здесь? Соня, ты? Елена Андреевна. Это я. Серебряков. Ты, Леночка... Невыносимая боль! Елена Андреевна. У тебя плед упал на пол. (Кутает ему ноги.) Я, Александр, затворю окно. Серебряков. Нет, мне душно... Я сейчас задремал, и мне снилось, будто у меня левая нога чужая. Проснулся от мучительной боли. Нет, это не подагра, скорей ревматизм. Который теперь час? Елена Андреевна. Двадцать минут первого. Пауза. Серебряков. Утром поищи в библиотеке Батюшкова. Кажется, он есть у нас. Елена Андреевна. А? Серебряков. Поищи утром Батюшкова. Помнится, он был у нас. Но отчего мне так тяжело дышать? Елена Андреевна. Ты устал. Вторую ночь не спишь. Серебряков. Говорят, у Тургенева от подагры сделалась грудная жаба. Боюсь, как бы у меня не было. Проклятая, отвратительная старость. Черт бы ее побрал. Когда я постарел, я стал себе противен.

{13076}

Да и вам всем, должно быть, противно на меня смотреть. Елена Андреевна. Ты говоришь о своей старости таким тоном, как будто все мы виноваты, что ты стар. Серебряков. Тебе же первой я противен. Елена Андреевна отходит и садится поодаль. Конечно, ты права. Я не глуп и понимаю. Ты молода, здорова, красива, жить хочешь, а я старик, почти труп. Что ж? Разве я не понимаю? И, конечно, глупо, что я до сих пор жив. Но погодите, скоро я освобожу вас всех. Недолго мне еще придется тянуть. Елена Андреевна. Я изнемогаю... Бога ради молчи. Серебряков. Выходит так, что благодаря мне все изнемогли, скучают, губят свою молодость, один только я наслаждаюсь жизнью и доволен. Ну да, конечно! Елена Андреевна. Замолчи! Ты меня замучил! Серебряков. Я всех замучил. Конечно. Елена Андреевна (сквозь слезы). Невыносимо! Скажи, что ты хочешь от меня? Серебряков. Ничего. Елена Андреевна. Ну, так замолчи. Я прошу. Серебряков. Странное дело, заговорит Иван Петрович или эта старая идиотка, Марья Васильевна, - и ничего, все слушают, но скажи я хоть одно слово, как все начинают чувствовать себя несчастными. Даже голос мой противен. Ну, допустим, я противен, я эгоист, я деспот, - но неужели я даже в старости не имею некоторого права на эгоизм? Неужели я не заслужил? Неужели же, я спрашиваю, я не имею права на покойную старость, на внимание к себе людей? Елена Андреевна. Никто не оспаривает у тебя твоих прав. Окно хлопает от ветра. Ветер поднялся, я закрою окно. (Закрывает.) Сейчас будет дождь. Никто у тебя твоих прав не оспаривает. Пауза; сторож в саду стучит и поет песню.

{13077}