Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 4-7

любовь, что даже жутко делается... Уж ты как-нибудь пересиль себя, приласкайся, соври... Одного твоего слова достаточно, чтобы он почувствовал себя на седьмом небе. Ниночка надувает губки и хмурится, но все-таки, когда немного погодя входит Вихленев и робко заглядывает мне в лицо, она весело улыбается и ласкает его взглядом. - Как раз к чаю пришел! - говорит она ему. - Умный ты у меня, никогда не опаздываешь... Тебе со сливками или с лимоном? Вихленев, не ожидавший такой встречи, умиляется. Он с чувством целует жене руку, обнимает меня, и это объятие выходит так нелепо и некстати, что я и Ниночка - оба краснеем... - Блаженны миротворцы! - весело кудахтает счастливый муж. - Вам вот удалось убедить ее - почему? А потому, что вы человек светский, вращались в обществе, знаете все эти тонкости по части женского сердца! Ха-ха-ха! Я тюлень, байбак! Нужно слово сказать, а я десять... Нужно ручку поцеловать или что другое, а я ныть начинаю! Ха-ха-ха! После чаю Вихленев ведет меня к себе в кабинет, берет за пуговицу и бормочет: - Не знаю, как и благодарить вас, дорогой мой! Вы верите, я так страдал, мучился, а теперь так счастлив, хоть отбавляй! И это уж не впервой вы вывозите меня из ужасного положения. Дружок мой, не откажите мне! У меня есть одна вещичка... а именно, маленький локомотив, что я сам сделал... я за него медаль на выставке получил... Возьмите его в знак моей признательности... дружбы!.. Сделайте мне такое одолжение! Понятно, я всячески отнекиваюсь, но Вихленев неумолим, и я волей-неволей принимаю его дорогой подарок. Проходят дни, недели, месяцы... и рано или поздно проклятая истина раскрывается перед Вихленевым во всем своем поганом величии. Узнав случайно истину, он страшно бледнеет, ложится на диван и тупо глядит в потолок... При этом не говорится ни одного слова. Душевная боль должна выразиться в каких-нибудь движениях, и вот он начинает мучительно ворочаться на

{04203}

своем диване с боку на бок. Этими движениями и ограничивается его тряпичная натура. Через неделю, немного оправившись от поразившей его новости, Вихленев приходит ко мне. Оба мы смущены и не глядим друг на друга... Я начинаю ни к селу ни к городу нести ахинею о свободной любви, супружеском эгоизме, покорности судьбе. - Я не о том... - перебивает он меня кротко. - Все это я отлично понимаю. В чувстве никто не виноват. Но меня интересует другая сторона дела, чисто практическая. Я, голубчик, жизни совсем не знаю, и где дело касается обрядностей, условий света, там я совсем швах. Вы, дорогой мой, поможете мне. Скажите, как теперь Ниночке быть! Продолжать ли ей жить у меня, или же вы сочтете лучшим, чтоб она к вам переехала? Мы недолго совещаемся и останавливаемся на таком решении: Ниночка остается жить у Вихленева, я езжу к ней, когда мне вздумается, а Вихленев берет себе угловую комнату, где раньше была кладовая. Эта комната немного сыра и темна, ход в нее чрез кухню, но зато в ней можно отлично закупориться и не быть ни в чьем глазу спицей.

{04204}

ТАПЕР

Второй час ночи. Я сижу у себя в номере и пишу заказанный мне фельетон в стихах. Вдруг отворяется дверь, и в номер совсем неожиданно входит мой сожитель, бывший ученик м-ой консерватории Петр Рублев. В цилиндре, в шубе нараспашку, он напоминает мне на первых порах Репетилова; потом же, когда я всматриваюсь в его бледное лицо и необыкновенно острые, словно воспаленные глаза, сходство с Репетиловым исчезает. - Отчего ты так рано? - спрашиваю я. - Ведь еще только два часа! Разве свадьба уже кончилась? Сожитель не отвечает. Он молча уходит за перегородку, быстро раздевается и с сопением ложится на свою кровать. - Спи же, с-скотина! - слышу я через десять минут его шёпот. - Лег, ну и спи! А не хочешь спать, так... ну тебя к чёрту! - Не спится, Петя? - спрашиваю я. - Да чёрт его знает... не спится что-то... Смех разбирает... Не дает смех уснуть! Ха-ха! - Что же тебе смешно? - История смешная случилась. Нужно же было случиться этой анафемской истории! Рублев выходит из-за перегородки и со смехом садится около меня. - Смешно и... совестно... - говорит он, ероша свою прическу. - Отродясь, братец ты мой, не испытывал еще таких пассажей... Ха-ха... Скандал - первый сорт! Великосветский скандал! Рублев бьет себя кулаком по колену, вскакивает и начинает шагать босиком по холодному полу. - В шею дали! - говорит он. - Оттого и пришел рано. - Полно, что врать-то!

{04205}