Полное собрание сочинений. Том 1. 1893–1894

Сличение это покажет нам, какие есть общие исходные пункты у народничества и марксизма и в чем их коренное отличие. При этом удобнее взять старое русское народничество, так как оно, во-первых, неизмеримо выше современного (представляемого органами вроде «Русского Богатства») в отношении последовательности и договоренности, а, во-вторых, цельнее показывает лучшие стороны народничества, к которым в некоторых отношениях примыкает и марксизм.

Возьмем одну из таких professions de foi[138] старого русского народничества и будем следить шаг за шагом за автором.

Глава I. Подстрочный комментарий к народнической profession de foi

В CCXLII томе «Отечественных Записок»[139] помещена, без имени автора, статья: «Новые всходы на народной ниве», которая рельефно выдвигает прогрессивные стороны народничества в противовес русскому либерализму.

Автор начинает с того, что «теперь» протестовать против «людей, выделяющихся из народной среды и становящихся на высшую общественную ступень», считается «чуть не изменой».

«Еще недавно один литературный осел лягнул «Отечественные Записки» за пессимизм к народу, как он выразился по поводу небольшой рецензии о книжке Златовратского, в которой, кроме пессимизма к ростовщичеству и развращающему влиянию полтины вообще, ничего пессимистического не было; а когда, затем, Гл. Успенский написал комментарий к своим последним очеркам («Отеч. Записки», № 11, 1878 г.), то либеральное болото, совсем как в сказке, всколыхалось… и, нежданно-негаданно, явилось такое множество защитников народа, что мы, поистине, удивились тому, что народ наш имеет столько друзей… Я не могу не сочувствовать… постановке вопроса о красавице-деревне и об отношении к ней литературных парней или, лучше сказать, не парней, а старых волокит из гг. дворян и лакеев, и молодого купечества… Петь деревне серенады и «строить ей глазки» вовсе еще не значит любить и уважать ее, точно так же, как и указывать ее недостатки вовсе еще не значит – относиться к ней враждебно. Если вы спросите того же самого Успенского,, к чему больше лежит его душа, в чем он видит больше залогов будущего – в деревне или в стародворянском и новомещанском наслоениях? то разве может быть какое-нибудь сомнение в том, что он скажет: «в деревне»».

Это место весьма характерно. Во-первых, оно показывает наглядно, в чем сущность народничества: в протесте против крепостничества (стародворянское наслоение) и буржуазности (новомещанское) в России с точки зрения крестьянина, мелкого производителя. Во-вторых, оно показывает в то же время и мечтательность этого протеста, его отворачивание от фактов.

Разве «деревня» существует где-нибудь вне «стародворянских» или «новомещанских» порядков? Разве не «деревню» именно строили и строят по-своему представители тех и других? Деревня – это и есть «наслоение» отчасти «стародворянское», отчасти «новомещанское». Как ни вертите деревню, – но если вы будете ограничиваться констатированием действительности (об этом только и идет речь), а не возможностями, вы не сумеете найти в ней ничего иного, никакого третьего «наслоения». И если народники находят, то только потому, что за деревьями не видят леса, за формой землевладения отдельных крестьянских общин не видят экономической организации всего русского общественного хозяйства. Эта организация, превращая крестьянина в товаропроизводителя, делает его мелким буржуа, – мелким обособленным хозяином на рынок; в силу этого она исключает возможность искать «залогов будущего» позади и заставляет искать их впереди – не в «деревне», в которой сочетание «стародворянского» и «новомещанского» наслоений страшно ухудшает положение труда и отнимает у него возможность борьбы против владык «новомещанских» порядков, так как самая противоположность их интересов интересам труда недостаточно развита, – а в вполне развитом, до самого конца «новомещанском» наслоении, вполне очистившемся от «стародворянских» прелестей, обобществившем труд, довершившем и выяснившем ту социальную противоположность, которая в деревне находится еще в зачаточном, придавленном состоянии.

Теперь следует наметить те теоретические различия, которые есть между доктринами, приводящими к народничеству и марксизму, между пониманиями русской действительности и истории.

Пойдем дальше за автором.

Он уверяет «гг. возмутившихся духом», что соотношение между народной бедностью и народной нравственностью Успенский понимает

«лучше многих поклонников деревни, для которых… деревня есть… нечто вроде либерального паспорта, которым в эпохи, подобные переживаемой, запасаются обыкновенно все неглупые и практические буржуа».