Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю

— Самодеятельность оживет. Не надо будет просить друг у друга «взаймы» баянистов. А хор каким будет! Первое место в районе обеспечено…

Выступил и председатель колхоза Иван Федорович Тесленко:

— Очень мне по душе ваш разговор, ребята. Много у вас общих дел на селе. Сообща скорее найдете дорогу к колхозным профессиям, сообща будем думать, как вести наше хозяйство. О вечерней школе тут говорили. Правильные мысли. Нужна в селе такая школа. И пусть в ней, кроме обычных школьных дисциплин, будет преподаваться столярное и плотницкое дело, чтобы дельный каменщик мог из нее выйти, кузнец, огородник, полевод. Пусть каждый по вкусу выбирает себе школьный «факультет». Я обеими руками за такую школу. Средств колхоз не пожалеет. Только уж и вы помогайте по-настоящему…

— Кто за то, чтобы отныне комсомольцы нашего села жили одной дружной семьей, прошу голосовать, — сказал председатель собрания. — Единогласно!

Выбрали сельский комсомольский комитет. Секретарем стал колхозный электрик Василий Карпенко, его заместителем по школе — десятиклассник Василий Стукал.

Наступила торжественная минута. На сцену вынесли знамя.

— Это знамя будет знаменем нашей Демидовской первичной комсомольской организации, — взволнованно сказал Василий Карпенко. — Я первым клянусь, что во всех делах мы будем верными заветам человека, который изображен на нашем знамени.

Василь нагнулся и поцеловал край алого полотна. В торжественной тишине по одному подходили комсомольцы и давали клятву верности комсомольскому знамени, клятву верности заветам Ленина.

На другой день снова собрались вместе и под знаменем торжественным строем прошли по селу. У Дома культуры на видном месте был вывешен план комсомольских дел. Тут было перечислено многое из того, о чем говорили на собрании.

Так начала жизнь комсомольская организация села Демидова Киевской области.

_{19 декабря 1958 г.}

1959

По следу

Январь выдался холодный. Ярко искрился снег на лесных полянах. Мы вынесли из вагона лыжи и, проводив глазами поезд, двинулись к лесной опушке. Я оглядел наше охотничье снаряжение.

У Спиридоныча — двустволка, пояс с патронами. У меня — фотоаппарат с телеобъективами.

В овраге у села Углянец летом охотник выследил лисий выводок, но не тронул. И вот теперь идет, как он сказал, «свести счеты с рыжими за углянских кур».

Очень много расскажет опытному охотнику звериный след. Вот он вьется на опушке ровный-ровный, словно веревочка брошена между пушистыми елками.

— Лиса экономно ходит, — объясняет мне Спиридоныч. — Незнающий человек скажет: двуногий зверь шел. Нет. Всеми четырьмя лапами тут ступала лиса. Только она в след передней ноги ставит заднюю, силы бережет… И зрелость лисьей шубы определить можно, — продолжает охотник, вглядываясь в «веревочку». — Замечали небось, по первой пороше лиса словно босиком идет: все пальцы печатаются. А теперь, видали, какие стаканы на снегу ставит. Отрос густой мех, пальцев и не видно.

Очень нужна лисе шуба в январскую стужу.

Холодно, голодно. Пустой стоит лес. Вороны и те поближе к жилью подались. Огненным веретеном мечется лиса по полю. Хвост трубой, голова набок. Прислушивается — не пискнет ли под снегом мышь. Пискнет — сразу носом ныряет в снег лиса. Фонтаном летит вверх белое крошево снега. Быстро, быстро работает носом и лапами рыжая.

Мы со Спиридонычем прошли уже лесную дорогу и через березняк вышли на покрытое снегом пшеничное поле. Охотник внимательно осмотрел следы, потом поправил ошейник на Кепке, вогнал в ружье два позеленевших медных патрона.

— Тебе с аппаратом лучше тут остаться, — указал он мне на кусты у березок, — а мы с Кепкой понюхаем след. Э, да что нюхать, вон она, красавица, мышкует…

Мне почему-то вдруг стало жалко лисицу. Уж больно хороша была она на покрытом морозными блестками поле. Мы стояли с подветренной стороны, и лиса не подозревала опасности.

Склонив голову набок, она бежала, останавливалась, снова бежала. Казалось, язык пламени метался по холодной вате и никак не мог зажечь ее.

— Спиридоныч! — попытался я было остановить охотника. — Хороша ведь, а?

Он понял меня по-своему:

— Редкий экземпляр, не зря ехали, — прошептал он и, сделав Кепке знак «сиди», стал, не спуская глаз с лисицы, скручивать из бересты пищик.

Мне хорошо было видно, как он насторожил ружье, пригнулся за сугробом. Пискнула мышь.

Я подвился искусству охотника, но лиса не услышала звука. Еще громче пискнула берестяная приманка. Лиса наклонила голову и побежала в нашу сторону.

Красавица! Быстро поставив телеобъектив, я успел сделать несколько снимков, жалея, что не цветная пленка в аппарате… Еще один раз тихо пискнула фальшивая мышь. Спиридоныч выпрямился. Огненная шуба метнулась в сторону, но было уже поздно. Гулкий выстрел спугнул с березы сороку, безуспешно оповещавшую лису об опасности. Красный зверь подпрыгнул вверх и вытянулся на снегу. Была ли это летняя воровка или одна из подросших ее дочерей, определить было трудно. Спиридоныч умело подвесил добычу за спину и перезарядил ружье.