Полное собрание сочинений. Том 1

И теперь спрашиваю я читателя, где диалектические хитрые завитки и арабески, где смешение понятий, сводящее все различия к нулю, где диалектические чудеса для правоверных и фокусы по масштабу гегелевского учения о логосе, без которых Маркс, по словам Дюринга, не мог довести до конца своего изложения? Маркс доказывает исторически и здесь вкратце резюмирует, что точно так же, как некогда мелкое производство своим собственным развитием породило условия своего уничтожения, так точно теперь капиталистическое производство породило само материальные условия, от которых оно должно погибнуть. Таков исторический процесс, и если он в то же время оказывается диалектическим, то это уже не вина Маркса, как бы фатально это ни казалось г. Дюрингу.

Только теперь, покончивши с своим историко-экономическим доказательством, Маркс продолжает:

«Капиталистический способ производства и присвоения, а следовательно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной собственности, основанной на собственном труде. Отрицание капиталистического производства производится им самим, с необходимостью естественноисторического процесса. Это – отрицание отрицания» и т. д. (как выше цитировано).

Таким образом, называя этот процесс отрицанием отрицания, Маркс и не помышляет о том, чтобы в этом видеть доказательство его исторической необходимости. Напротив того: после того как он доказал исторически, что процесс этот отчасти уже действительно совершился, отчасти ещё должен совершиться, только после этого характеризует он его как такой процесс, который притом происходит по известному диалектическому закону. Вот и всё. Таким образом, это – опять-таки чистейшая передержка г. Дюринга, когда он утверждает, что отрицание отрицания оказывает здесь услуги повивальной, бабки, при помощи которых будущее высвобождается из недр прошедшего, или будто бы Маркс требует, чтобы кто-нибудь убеждался в необходимости общинного владения землёй и капиталом на основании веры в закон отрицания отрицания (стр. 125).

Читатель видит, что вся эта прекрасная отповедь Энгельса Дюрингу целиком относится и к г. Михайловскому, утверждающему точно так же, что будущее у Маркса держится исключительно на конце гегелевской цепи и что убеждение в его неизбежности может основываться только на вере[105].

Всё различие между Дюрингом и г. Михайловским сводится к 2-м следующим небольшим пунктам: во-первых, Дюринг – несмотря на то, что он без пены у рта не может говорить о Марксе, тем не менее счёл необходимым в следующем параграфе своей «Истории» упомянуть о том, что Маркс в послесловии[106] категорически отвергает обвинение в гегельянстве. Г-н же Михайловский об этом (вышеприведённом) совершенно определённом и ясном изложении Марксом того, что он понимает под диалектическим методом, умолчал.

Во-вторых. Вторая оригинальность г. Михайловского состоит в том, что он сосредоточил всё внимание на употреблении времён глаголов. Почему, говоря о будущем, Маркс употребляет настоящее время? – с победоносным видом спрашивает наш философ. Об этом вы можете справиться в каждой грамматике, достопочтенный критик: вам скажут, что настоящее употребляется вместо будущего, когда это будущее представляется неизбежным и несомненным. Но почему же это, почему оно несомненно? – тревожится г. Михайловский, желая изобразить такое сильное волнение, чтобы оно могло оправдать даже передержку. – И на этот счёт Маркс дал совершенно определённый ответ. Можно считать его недостаточным или неверным, но тогда надо показать, в чём именно и почему именно он неверен, а не говорить вздора о гегельянстве.

Было время, когда г. Михайловский не только сам знал, в чём состоит этот ответ, но и других поучал. Г-н Жуковский – писал он в 1877 г. – мог основательно считать гадательным построение Маркса насчёт будущего, но он «не имел нравственного права» обходить вопрос об обобществлении труда, «которому Маркс придаёт огромное значение». Ну, конечно! Жуковский в 1877 г. не имел нравственного права обходить вопрос, а г. Михайловский в 1894 г. имеет такое нравственное право! Может быть, – quod licet Jovi, non licet bovi[107]?!

Не могу не вспомнить здесь одного курьёза насчёт понимания этого обобществления, высказанного некогда «Отечественными Записками»[108]. В № 7 за 1883 г. помещено было там «Письмо в редакцию» некоего г. Постороннего, который точно так же, как и г. Михайловский, считал «построение» Маркса насчёт будущего гадательным.