Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

«Да, Каратаев где? » подумал он и, остановившись, оглянулся назад. Из-под горы виднелась в толпе других движущихся, приглядевшихся товарищей фигура Каратаева, покрытого рогожкой. Он сидел, подле него лиловая [?] шавка. ⁸⁵⁷И около него стояло несколько человек. «Что такое? » подумал Пьер. «Уж не ослабел ли он? »

Пьер вернулся назад и услыхал слова немца-солдата:

— Der Alte kann nicht mehr gehen.

— Nun lass ihn ⁸⁵⁸

Пьер подошел к Каратаеву.

— Прощавай, Петр Кирилыч, моченьки моей нет, — сказал Платон. Он казался стариком теперь.

— Прощай, красно солнушко, — сказал он торжественным голосом, перекрестился на все четыре стороны и опять сел. — Смерть пришла, — сказал он.

Пьер обратился к немцу. Он хотел спросить, нельзя ли посадить его. Немец перебил его.

— Sei nur ruhig, wir thun den armen Kerl nichts. Kann ruhig sterben.

— Aber, ⁸⁵⁹— начал было Пьер.

— A vos places! ⁸⁶⁰— вдруг закричал голос. ⁸⁶¹

Два француза, ⁸⁶²сидевшие на краю дороги, ⁸⁶³евшие что-то, вскочили, вытянулись, оправляясь, и со всех сторон послышались крики команды и ⁸⁶⁴с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. Пленные сбились в кучку, их столкнули с дороги. Пьер протолкался вперед, конвойные сбежались вместе. Отставшие от депо побежали к своим местам.

— L’Empereur, l’Empereur, der Kaiser! ⁸⁶⁵

И только что проехал сытый конвой императора (Пьер давно не видал ни сытых людей, ни лошадей и с удовольствием смотрел на них), как загремела карета цугом на серых лошадях, послышались: «Vive l’Empereur! Vive l’Empereur! », ⁸⁶⁶и генерал, нагибаясь, ехал рысью у окошка, выслушивая то, что из окна говорил император. Пьер в первый раз мельком увидал его лицо. Распухшее, безмысленное, холодное лицо с складкой беспокойства между бровей. Генерал, который вел депо и говорил с императором, отстал от кареты и остановился подле Пьера; несколько офицеров сбежалось к нему, солдаты тоже окружили его. У всех были веселые, счастливые, самоуверенные, улыбающиеся лица.

— Qu’est ce qui’il a dit? Je le disais bien. Oh quand il s’y met! ⁸⁶⁷— слышал Пьер радостные возгласы, и одну секунду он сам поддался этому общему радостному чувству — ему тоже показалось, что что-то случилось радостное, освежающее. Но тотчас же он опомнился, оглянулся на Каратаева, сидевшего всё на том же месте, и вернулся к нему. Но его остановили, и солдаты, прежде добрые и по-домашнему обращавшиеся с пленными, сердито крикнули на него и всем пленным велели двигаться. Конвой шел на месте и всё, пришедшее в форменное состояние, продолжало так же двигаться. По пути, по которому проехал император, ехала еще его отставшая свита, и офицеры, собравшиеся у края дороги, перекидывались с ними ласковыми речами.

Пьер ⁸⁶⁸пошел опять вперед на гору, прихрамывая больше, чем прежде. Он сильно разбередил себе правую ногу. Он слышал командные слова немецкого офицера, видел, как один из конвойных солдат вернулся назад, осматривая ружье, и он шел, не оглядываясь.

— ⁸⁶⁹Вот и снег пошел, — сказал шедший подле Пьера пленный. ⁸⁷⁰

Пьер тогда заметил только, что земля покрывалась белыми крапинами. Он взглянул, как колеблющийся, белый, ⁸⁷¹кисейный полог мота[ется?] со всех сторон. Вдруг сзади послышался выстрел. «Не может быть! » — подумал Пьер.

Он оглянулся: на том месте, где сидел Каратаев, был дым, что-то белое возвышалось на дороге, ⁸⁷²и солдат немец бежал оттуда стороной дороги с дымящимся ружьем.

Снег всё шел сильнее и сильнее. Раны на ногах ныли и болели так сильно в снегу, что Пьер не мог думать. Вдруг страшный звук послышался от того места из-под горы. «Кто это? » Это выла шавка над трупом Платона.

«Ну, еще, еще, сыпься еще, покрывай всю землю, нойте еще, еще», приговарил Пьер снегу и своим ногам.

^________

В снегу и метели депо и пленные, и обоз маршала остановились ⁸⁷³у разоренной деревни. Всё сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, который развели ⁸⁷⁴французские офицеры депо; никто не отогнал его. Он лег спиной к костру и ⁸⁷⁵заснул. ⁸⁷⁶

* № 280 (рук. № 97. T. IV, ч. 3, гл. XVI, XVII, XIX, и ч. 4, гл. IV).

(Куда они идут и зачем — никто не знал, еще менее сам великий) гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все-таки он и его окружающие по привычке соблюдали раз заведенный порядок; писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour, называли еще друг друга: «Sire, mon cousin, Prince d’'Ekmuhl и roi de Naples», но ⁸⁷⁷приказы и рапорты были только на бумаге, в сущности же каждый думал только о том, как бы поскорее уйти и спастись. ⁸⁷⁸