Полное собрание сочинений. Том 2

А мера нужна. По сути, воля к власти как таковая и появилась-то только тогда, когда человек обрёл новый ореол обитания– социум. Конечно, если нет социума, нет и воли к власти; к какой власти Я буду стремиться, если не над кем и не за чем? Всё познаётся в сравнении. Я должен сравнить свою власть с некой внутренней мерой, иначе, откуда же Я буду знать, достиг Я чего-то или нет? Если бы меры не было, то и полнейшее отсутствие власти можно было бы считать за могущество и жить спокойно, как и могущество за рабство, и всегда хотеть ещё большего. Мера определяет…

Стоп! Это что же получается? Мы живём не ради самих Себя, а ради какой-то абстрактной меры? Хм… Тьфу! Совсем мозги запудрили; сами ничего не понимают и Меня хотят таким же сделать. Ну почему ради меры? Люди всего лишь создают внутреннюю меру, то есть мера внутри нас, она сама часть нас самих; этакая «совесть» воли к власти. А то, что составляет Меня, тоже есть Я, так что…

А ведь мер может быть и множество, причём совсем не обязательно, что ею будут люди. Если Я завёл собаку, значит, Я хочу иметь власть над собакой, хочу чтобы Я у неё был «в авторитете», следовательно, здесь собака и будет мерой, хоть и сугубо абстрактной; собака же не может думать и оценивать Мои действия, она подчиняется только инстинктам, зато «внутренняя собака» может, её абстрактный образ во Мне самом всё может: и оценивать, и критиковать, и требовать… Потому мы и считаем, хотя бы на подсознательном уровне, что собаки, кошки и прочая живность обладает разумом, ибо зачем иметь власть над тем, что не может оценить нашей власти? Опять же по той же причине мы часто одухотворяем некоторые особо любимые вещи, потому что если мы начинаем часто думать о них, если они имеют для нас значение, мы, естественно, хотим иметь над ними власть, следовательно, нужна мера, а следовательно, вещь одухотворяется. Так что абстрактная власть– это обычное дело, а они… Хоть бы выслушали сначала, а потом уж доказывали. Вот интересно, чтобы они на это всё ответили? Ничего. Потому и не дали Мне слова сказать.

Но ведь с другой стороны… Люди– средства для создания меры, так. Я выбираю объект и, идеализируя, возвожу его в ранг меры, в ранг «совести» воли к власти, но ведь тогда получается, что мера навязана, а следовательно, навязана и воля к власти… Интересно… Странно… Хотя… Всё правильно, что это Я? Воля к власти навязана, она появилась только тогда, когда человек стал жить среди людей, как ответная реакция на новые свойства бытия. Так что ничего такого тут нет, всё… Но ведь если что-то навязано, от этого можно отказаться, это от врождённого нельзя, от инстинктов, а уж от этого-то… Так ведь тогда получается, что они были правы? Это лишь…

Да в чём хоть они правы? Что это Я? Нельзя отказаться от воли к власти, нельзя! Если Я хотя бы лет до семи, до восьми поживу среди людей, воля к власти уже сформируется и будет обладать всеми свойствами врождённого. Да, если человека с рождения отдать медведям на воспитание, никакой речи о воли к власти тут, естественно, и быть не может. Надо же учитывать средние значения и более или менее стандартные ситуации, а не метафизику и частности, а то, что же это тогда получится? Хотя ведь такой человек и мыслить-то не сможет, то есть он вообще не будет человеком, следовательно, любой человек обязательно имеет волю к власти. Всё правильно; безмозглых тварей мы в расчёт не берём.

Это надо же, люди – сами ни черта не понимают и понимающих запутывают. Ну да ничего, всё нормально. Не сбился Я с пути своего, хрен вам, дорогие мои. Я знаю, что Я прав, и вряд ли кто переубедит Меня в обратном. Тоже Мне…»

30.03.03 13:47 – 13:55

– …так что в Бога надо верить.

– Зачем?

– Хотя бы потому, что неблагодарно отрекаться от собственного Отца.

– Он…

– Религия бесплодна и бессмысленна, по крайней мере, последнее время.

– Последнее время?

– Да.

– А раньше?

– Ну может быть тысячелетия назад она и была необходимостью; нужно же было как-то объяснять явления природы, надо было что-нибудь выдумать, человек же не может жить в полном неведении.

– Как будто сейчас Человек может объяснить всё.

– Всё, Пётр Дмитриевич, можно объяснить наукой, а если и не объяснить, то хотя бы создать правдоподобную теорию.

– А как же чудеса в святых местах? Как же, например, чудодейственные иконы?

– Половина выдумки, половина самовнушение.

– Самовнушение…

– Мы недооцениваем силу самовнушения; одной только силой воли можно излечиться от всего, что только может быть.

– А икона Казанской Божьей Матери? С ней же столько всего связано.

– Это ещё не самые удивительные совпадения.

– А явление образов, святых и не одному человеку, а толпам?

– Массовый, а уж тем более индивидуальный гипноз, не такая уж и редкая вещь.

– Вы не хотите верить в очевидное.

– Нет, Константин Станиславович, это не очевидное…

– Очевидное.

– Если только для вас. Единственное, что есть хорошего в христианстве, так это то, что она признаёт, что в мире нет ничего хорошего, и что от него надо спрятаться в себе.

– Это не плюс, это очередной минус.