Полное собрание сочинений. Том 2

Г-н Михайловский презабавно негодует на то, что «ученики» охотно смешивают «нас» (т. е. публицистов «Русск. Богатства») с «народниками» и другими лицами, к «Р. Б–ву» непричастными (стр. 180). Ничего, кроме смеха, эта курьёзная попытка выделить себя из числа «народников», сохраняя в то же время все основные воззрения народничества, вызвать не может. Всякий знает, что все «русские ученики» употребляют слова «народник» и «народничество» в широком смысле. Что между народниками есть не мало различных оттенков, этого никто не забывал и не отрицал: ни П. Струве, ни Н. Бельтов, напр., в своих книгах не «смешивали» г-на Н. Михайловского не только с г. В. В., но даже и с г. Южаковым, т. е. не затушёвывали различия в их воззрениях, не приписывали одному воззрений другого. П. Б. Струве даже прямо указывал на отличие взглядов г. Южакова от взглядов г. Михайловского. Одно дело – смешивать вместе различные воззрения; другое дело – обобщать и подводить под одну категорию писателей, которые, несмотря на различия по многим вопросам, солидарны по тем основным и главным пунктам, против которых и восстают «ученики». Для «ученика» важно вовсе не то, чтобы показать, напр., негодность воззрений, отличающих какого-нибудь г. Юзова от других народников: для него важно опровергнуть воззрения, общие и г. Юзову и г. Михайловскому и всем народникам вообще, т. е. их отношение к капиталистической эволюции России, их обсуждение вопросов экономических и публицистических с точки зрения мелкого производителя, их непонимание социального (или исторического) материализма. Эти черты составляют общее достояние целого течения общественной мысли, сыгравшего крупную историческую роль. В этом широком течении есть самые различные оттенки, есть правые и левые фланги, есть люди, опускавшиеся до национализма и антисемитизма и т. п., и есть люди, неповинные в этом; есть люди, с пренебрежительностью относившиеся ко многим заветам «наследства», и есть люди, старавшиеся, елико возможно, охранять эти заветы (т. е. елико возможно для народника). Ни один из «русских учеников» не отрицал этих различий между оттенками, ни одного из них г. Михайловский не мог бы уличить в том, что он приписывал взгляды народника одного оттенка народнику другого оттенка. Но раз мы выступаем против основных воззрений, общих всем этим различным оттенкам, то с какой же стати нам говорить о частных различиях общего течения? Ведь это совершенно бессмысленное требование! Общность воззрений на русский капитализм, на крестьянскую «общину», на всесилие так называемого «общества» у писателей, далеко не во всём солидарных, отмечалась не раз нашей литературой задолго ещё до появления «учеников», и не только отмечалась, но и восхвалялась как счастливая особенность России. Термин «народничество» в широком смысле употреблялся опять-таки в нашей литературе задолго до появления «учеников». Г-н Михайловский не только сотрудничал много лет в одном журнале с «народником» (в узком смысле) г. В. В., но и разделял с ним указанные выше основные черты воззрений. Возражая в 80-х и в 90-х годах против отдельных выводов г-на В. В., отвергая правильность его экскурсий в область отвлечённой социологии, г. Михайловский, однако, и в 80-х и в 90-х годах оговаривался, что его критика вовсе не направляется против экономических трудов г-на В. В., что он солидарен с ними в основных воззрениях на русский капитализм. Поэтому, если теперь столпы «Русского Богатства», так много сделавшие для развития, укрепления и распространения народнических (в широком смысле) воззрений, думают избавиться от критики «русских учеников» простым заявлением, что они не «народники» (в узком смысле), что они совсем особая «этико-социальная школа», – то, разумеется, подобные уловки вызывают только справедливые насмешки над людьми, столь храбрыми и в то же время столь дипломатичными.

На стр. 182-й своей статьи г. Михайловский выдвигает против «учеников» ещё следующий феноменальный довод. Г-н Каменский ядовито нападает на народников[417]; это, изволите видеть,

«свидетельствует, что он сердится, а это ему не полагается (sic!![418]). Мы, „субъективные старики“, равно как и „субъективные юноши“, не противореча себе, разрешаем себе эту слабость. Но представители учения, „справедливо гордого своею неумолимою объективностью“ (выражение одного из „учеников“), находятся в ином положении».