Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Хозяйка – красивая overdressed[1136] женщина – съ такой же улыбкой шла за нимъ. Анна съ трудомъ могла видѣть хозяевъ и отвѣчать на ихъ привѣтствія. Она всегда въ ожиданіи встрѣчи съ Вронскимъ испытывала волненіе, заставлявшее часто и крѣпко биться ея сердце. Въ нынѣшній разъ это волненіе особенно усилилось тѣмъ сознаніемъ, что онъ особенно нуженъ ей для переговоровъ о полученномъ письмѣ. Механически отвѣчая хозяйкѣ на ея приглашеніе принять участіе въ игрѣ, она отъискивала глазами Вронскаго и чувствовала, что ея взглядъ замѣченъ, но не могла воздержаться. Его не было. Анна [по]чувствовала[1137] вдругъ тоску и отвращеніе ко всему и всѣмъ. И ей стало уныло, и нервы опустились.

* № 80 (рук. № 49).

Слѣдующая по порядку глава.

Анна ѣхала съ Княгиней Бетси Тверской къ Роландаки, и во время этаго переѣзда между ними шелъ оживленный и очень интересный для Анны разговоръ. Княгиня Тверская была натура совершенно противуположная Аннѣ, и Анна любила быть съ нею.

Разговоръ по обычному порядку вещей начался осужденіемъ тѣхъ, къ кому онѣ ѣхали.

– Я не понимаю, – сказала Анна, – для чего вы ѣздите къ нимъ. Вѣдь вы сами говорите, что они чуждые вамъ.[1138]

– Для чего я ѣзжу? Точно для того же, для чего я ѣзжу къ Б., Ч., ко всѣмъ. Они члены общества, это свершившійся фактъ.

– Но вѣдь вы и Б. и Ч. сдѣлали то, что это сверш[ившійся] фактъ. Если бы вы не ѣздили?..

– Ну а для чего вы ѣдете?

– Вы меня везете.

– Ну и меня также повезли. Все это дѣлается само собой. Ну и потомъ есть манера. И поѣсть ихъ обѣдъ такъ, чтобы они всякую минуту чувствовали за это благодарность.

– Поучусь этому нынче подъ вашимъ руководствомъ. Вы знаете, у меня была еще причина, т. е. есть причина, – поправилась Анна, – по которой мнѣ непріятно ѣздить къ нимъ. У этаго Роландаки есть какія то дѣла, зависящія отъ мужа. И потому Алексѣй Александровичъ избѣгаетъ его.

– Я не понимаю, зачѣмъ вашему мужу, имѣя такую репутацію неподкупности, на каждомъ шагу бояться. Кто слишкомъ много говоритъ, тотъ ничего не говоритъ. И потомъ мы, женщины, не обязаны ничего этаго знать.

– Вотъ это самое и я думаю. Говорятъ, очень хорошій домъ.

– Непозволительная роскошь, такъ что гадко.

Анна, перемучавшись все утро теперь съ той минуты, какъ она одѣлась и сѣла въ карету, чувствовала себя не то что спокойной, но способной, какъ бы отложивъ и заперевъ все горе и сомнѣніе въ какое то особое отдѣленіе души, ни на секунду не переставая чувствовать всю тяжесть горя, отдаваться вполнѣ привычнымъ интересамъ свѣтской жизни.

– Нѣтъ, ужъ если вы хотите учиться, то вы учитесь у Лизы Меркаловой. Надо видѣть, какъ она третируетъ ихъ. Но она за собой привела высочество, и потому ей все позволено. Она прямо сказала, что она пріѣдетъ, если при ней будетъ ея Мишка. И Мишку, т. е. молодого Графа[1139] Коншина, позвали.

– А Денкопфъ будетъ? – спросила Анна.

Лиза Меркалова была одна и едвали не главная изъ небольшаго кружка крайнихъ петербургскихъ модницъ, которыя въ подражаніе чему то называли себя les sept merveilles.[1140] Денкопфъ была другая изъ этихъ дамъ, и поэтому то Анна спросила про нее.

– И Маслова и Княгиня Астрахова. Такъ что это собраніе почти всѣхъ семи чудесъ. Двухъ недостанетъ. Мы съ вами будемъ исполнять должность, если намъ сдѣлаютъ эту честь, – насмѣшливо сказала Бетси.