Полное собрание сочинений. Том 25

И я тогда написалъ слѣдующее. «Чтожъ, такъ и оставить это? — спрашивалъ я себя. — Забыть и продолжать жить? Хорошо тѣмъ, которые могутъ это сдѣлать, но что же дѣлать намъ — а я знаю, что насъ много, — которые не могутъ забыть и которым нечѣмъ другимъ жить, кромѣ желанія поправить это, которымъ опротивѣли послѣднія радости при сознаніи того, что то есть. Не могу я спокойно обѣдать, когда подъ окномъ кричать отъ боли и стонутъ умирающіе. Да еще и стоны умирающихъ я бы перенесъ и привыкъ бы къ німъ. Но корчи гибели дѵшъ человѣческихъ — этаго нельзя видѣть, нельзя терпѣть, если это есть. Чтожъ — такъ и сидѣть, какъ сидитъ человѣкъ въ темницѣ и видитъ, какъ подъ окнами гибнутъ люди? Нельзя такъ сидѣть. Нельзя проскочить сквозь стѣны темницы, чтобъ помочь гибнущему, такъ надо сломать эти стѣны; зубами, ногтями, — но сломаемъ стѣны. Единственный смыслъ жизни — пока нельзя дѣлать дѣло помощи, ломать то, что мѣшаетъ этому дѣлу. Мы хотимъ помочь братьямъ, но мы разобщены съ ними. Такъ сломаемъ то, что разобщаетъ насъ».

15. Рукопись ГТМ на 16 листах в 4°, без начала. Состоит из семи согнутых пополам полулистов писчей бумаги и двух четвертушек такой же бумаги. Все страницы, кроме одной, исписаны: первые четыре и начало пятой — рукой С. А. Толстой, с многочисленными поправками и приписками в тексте и на полях рукой Толстого, остальные сплошь рукой Толстого. Систематической нумерации рукопись не имеет. Пронумерованы рукой Толстого лишь первые, собственноручно написанные им, семь страниц. Начало:«тысячи людей будутъ трудиться на поддержаніе этой никому не нужной жизни»... Конец:«Человѣкъ перестаетъ быть человѣкомъ и становится животнымъ, да еще хищнымъ». Рукопись, не поделенная на главы, заключает в себе текст, соответствующий концу главы XVI и главам XVII — XX первоначальной печатной редакции («Русской мысли»), но вполне с ней не совпадает. Порядок текста здесъ еще иной, чем тот, который был в «Русской мысли». Текст, соответствующий главе XX редакции, напечатанной в «Русской мысли», и XXIV окончательного печатного текста («Прошлого года, в марте, я поздно вечером возвращался домой...») и текст, соответствующий главе XVIII редакции «Русской мысли» и главе XXII окончательного печатного текста («Меня всегда удивляют часто повторяемые слова: да, это так по теории...») переставлены здесь один вместо другого.

Текст рукописи довольно близок к тексту «Русской мысли», но распорядок абзацев в отдельных главах там и здесь часто различен. Есть и варианты, не попавшие в редакцию текста «Русской мысли».

Так, вслед зa окончанием текста, соответствующего главе XVII, в рукописи читаются следующие два абзаца:

И вотъ я пришелъ къ сознанію, что мнѣ, богатому, помогать бѣднымъ — это все равно, что грязными руками вытирать запыленное стекло. Чѣмъ больше я стараюсь, тѣмъ хуже.

Ну такъ что же? Перестать дѣлать то, что глупо, т. е. грязью вытирать чистое, и сидѣть сложа руки и ждать, чтобы власть принимала такія мѣры, которыя исправили бы это зло, или того, чтобы по соціологическимъ законамъ зло это исправилось само собой. Но разъ увидавъ то, что есть, я уже не могъ такъ прищурить глаза, чтобы перестать видѣть это. Я видѣлъ это во всемъ, вездѣ. Мнѣ даже казалось, что какая то злая случайность постоянно наталкиваетъ меня на исключительныя зрѣлища, нарушающія мое спокойствіе. Но это мнѣ только казалось такъ, какъ кажется, что по особенной случайности всегда толкнешься именно больнымъ пальцемъ. Больное мѣсто болѣло у меня, и мнѣ казалось, что все било по немъ.

В тексте рукописи, соответствующем концу главы XIX в редакции «Русской мысли» и концу главы XXIII окончательной печатной редакции, там, где речь идет о сыне, спящем до 11 часов утра, употреблены более резкие выражения, чем в печатном тексте: вместо «малый» — «мерин», вместо «наевшись» — «нажравшись».

Кроме того, текст, соответствующий главе XVIII «Русской мысли», вслед зa последним абзацем: «Третья причина» и т. д. имеет здесь еще продолжение, уже в корректуре зачеркнутое (см. вариант № 3). ³⁴²