Полное собрание сочинений. Том 38. Окно в спальню. Берегись округлостей! Испытай всякое

— Однако вы дали Берте Кул двести долларов только за то, чтобы выяснить, кто увивается за вашей тетушкой. Согласитесь, что двести долларов не легко достаются.

— А мне достались легко, — вспыхнула она.

Я кивнул и продолжал:

— Вы меня не поняли. Я хотел сказать, что нужно иметь довольно серьезный повод, чтобы расстаться с двумястами долларами. Не станете же вы меня убеждать, что решились на это только потому, что какой-то тип ходит на задних лапках перед вашей тетушкой.

— Я уже сказала вам, что он пытается продать ей что-то.

— Берта Кул беседовала с вами довольно долго. За время беседы она взвинтила цену до двухсот долларов, а вы не пытались торговаться…

— А что, я должна была торговаться?

— Некоторые торгуются.

— Ну и что из этого получается?

— Ничего хорошего. Но я говорю сейчас не о Берте, я говорю о вас. Короче говоря, у вас были какие-то причины, о которых вы мне не сказали.

Она вскочила со стула и сказала сердито:

— Пожалуйста, займитесь делом, за которое вам платят, вместо того, чтобы околачиваться здесь и еще оскорблять меня.

— Я и занимаюсь делом: пытаюсь получить информацию у вас, чтобы вам же и помочь.

— Поверьте мне, мистер Лэм, — сказала она язвительно, — если бы я знала ответы, то не стала бы платить двести долларов за то, чтобы получить их у вашей глубокоуважаемой Берты Кул. Более того, передавая чек вашей алчной партнерше, я была уверена, что плачу за информацию, которую ваша контора обязалась добыть для меня, а вместо этого… вы все утро околачиваетесь в моей квартире и еще пристаете ко мне.

— Я к вам не пристаю.

— Ну и что. Не пристаете, так будете…

— Пари? — предложил я.

Она посмотрела на меня с презрением и ответила: — Да.

— На сколько?

— Двести долларов, — ответила она и поспешно добавила: — Нет, погодите минутку. Вы бы… Я говорю о том, как вы вошли, когда я принимала ванну, как вы… Я хочу сказать, что за двести долларов вы бы не стали…

— Ну так давайте на сто.

— Нет.

— Пятьдесят.

— Нет.

— Десять.

— Идет! — сказала она. — Вот это пари. Двести долларов — это слишком много. Вы бы не стали рисковать репутацией джентльмена из-за такой суммы, а вот десятку потерять не жалко, особенно если вам покажется, что вы уже добились первых успехов.

— Ладно, — сказал я. — Вы заключили пари. Теперь вернемся к делу.

— Что вы хотите выяснить?

Я сказал небрежно:

— Вы когда-нибудь жили в Колорадо?

— Нет.

— Вы, случайно, не знаете Доувера Фултона?

— Нет.

— А его жену?

— Нет, никогда не слыхала о них.

— Вы, случайно, не знаете Стэнвика Карлтона?

Глаза ее округлились.

— Какое это имеет отношение к делу?

— Может быть, и никакого. Просто Х9тел узнать.

— Я… Я знаю Минерву Карлтон. Я знакома с ней много лет. Она моя близкая подруга. Но с ее мужем я не знакома. И никогда не видела его.

— Где живет Минерва Карлтон?

— В Колорадо.

— Получаете от нее какие-нибудь известия?

— Нет.

— Читали газеты? — спросил я.

— Только отдел юмора и рекламу. Какое отношение имеет все это к Минерве?

— Не знаю, — сказал я. — Ведь вы ее близкая подруга, не так ли?

— Да, очень близкая.

— Когда вы получили от нее последнее известие?

— Точно не помню. Примерно месяц назад. Мы регулярно переписываемся.

— У вас, случайно, нет ее фотографии?

— М-м, есть фотография, которую прислала она сама, и есть несколько снимков, сделанных на пляже. Мы с ней отдыхали вместе этим летом.

— Давайте поглядим на эти снимки.

— Но зачем?

— Я хочу взглянуть на них.

— Но какое это имеет отношение к человеку, посещающему тетю Амелию?

— Я не знаю. Просто я хочу взглянуть на фотографии.

— Вы самый капризный человек из всех, кого я когда-либо знала, кроме… — Она остановилась в нерешительности.

— Кроме Джимми, ненаглядного сыночка миссис Бушнелл, — подсказал я.

— Совершенно верно, — сказала она.

— Ну ладно, несите фотографии и будем квиты.

Она подошла к серванту, порылась в его ящиках и вытащила фирменный конверт, из тех, которыми обычно пользуются в фотоателье. В одном отделении конверта лежали фотопленки, в другом — снимки.

Она вытащила снимки и начала просматривать их. На губах ее появилась слабая улыбка. Она поспешно положила шесть снимков обратно в конверт, а мне протянула два.

Я посмотрел на фотографии. Это были хорошие, четкие фотографии, изображавшие Клэр Бушнелл и еще одну девушку в очень открытом купальном костюме. Фотографии подтверждали, что у Клэр Бушнелл очень ладненькая фигурка. Девушка рядом с ней была та самая рыжеволосая с задумчивыми глазами, которую я видел вчера вечером в коктейль-баре.

— Это Минерва Карлтон? — спросил я.

— Да, это она.

— Хорошая фигура, — сказал я..

— Да. Так считают.

— Ваша. Я смотрел на вас.

— Скажите, эти услуги уже включены в сумму гонорара или же вы сами их включили?

— Я сам их включил.

— В таком случае можете их исключить.

— А остальные снимки?

Она покачала головой:

— Знаете, когда у вас в руках фотоаппарат и вы от нечего делать флиртуете на пляже, то невозможно предсказать, что получится на снимке.

— У вас есть негативы этих фотографий?

— Да.

— Дайте мне негативы этих двух, пожалуйста.

— Для чего?

— Они мне нужны.