Душа человека подвержена четырем главным соблазнам, против которых ты должен быть всегда готов бороться. Пусть разум твой неотложно вступает с ними в бой. Вот эти соблазны: воображение — сдержи его, сказав себе: то, о чем я помышляю в настоящую минуту, праздно; самолюбие — то, что я предпринимаю, противно общему благу; ложь — то, что я собираюсь сказать, будет против совести моей, а потому и против правды; наконец, чувство сладострастия — подавляй его сознанием, что ты наносишь неисправимый вред божественному началу твоему, разнуздывая плоть и помогая слепому животному естеству стать выше духовной сущности твоей.
Человек увеличивает свое счастие в той мере, в которой он доставляет его другим.
Воля бога в том, чтобы мы жили счастьем и жизнью друг друга, а не взаимным несчастьем и смертью. Люди помогают друг другу своей радостью, а не горем.
Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления.
Действия не так добры или порочны, как наши желания.
Вдаль несутся бестелесные помыслы, тихо крадутся они, глубоко сокровенные; кто подчинит их себе, кто обуздает их, тот освободится от их соблазна.
Подобное кругу (бесконечное) есть правда; она способна облекаться формою. Когда она облечена формою, тогда она и обнаруживается. Обнаружившаяся правда очевидна для всех. Очевидное движет; движущее — изменяет; изменяющее — преобразует.
То, что совершает преобразование, есть мировая правда.
Искусный военный не воинственен. Искусный боец не бывает сердит. Тот, кто искусен в пользовании людьми, бывает смирен. Это называется добродетелью непротивления. Это называется согласованием с Небом.
Ветвь, отрезанная от своего сучка, тем самым отделилась от целого дерева. Так и человек при раздоре с другим человеком отрывается и от всего человечества. Но ветвь отсекается постороннею рукою, человек же сам отчуждает себя от ближнего своего ненавистью и злобой, не ведая, правда, что он тем самым отрывает себя от всего человечества.
Добродетель человеколюбия недалеко от нас, стоит только пожелать иметь человеколюбие, и оно само придет к тебе.
Будьте строги к самим себе и снисходительны к другим, и вы не будете иметь врагов.
Первая отличительная черта доброго и мудрого человека заключается в сознании, что он знает очень мало, что есть много людей гораздо умнее его, причем он всегда желает узнать, научиться, а не учить.
Желающие же поучать или управлять не могут хорошо ни учить, ни управлять.
Плоть моя подвержена всяким внешним бедствиям и страданиям; пускай же плоть и жалуется, если ей нанесен вред. Но покуда разумом своим я не признаю за вред то, что приключилось с плотью, сущность моя пребывает невредима.
Не будь опрометчив, неси свое бремя, пусть оно послужит тебе к добру; извлеки из него то, что нужно для разумной жизни твоей, как желудок извлекает из пищи всё нужное для плоти, или как огонь, который разгорается светлее, когда в него что-нибудь бросят.
С самого утра надо следить за собой и сказать себе: я могу сейчас прийти в столкновение с человеком дерзким, неблагодарным, наглым, лицемерным, докучливым или озлобленным, ибо такими пороками одержим всякий, не знающий, что именно хорошо и что дурно. Но если я сам твердо знаю, в чем добро и зло, понимаю, что зло для меня есть только то дурное дело, которое я сам делаю, то никакой обидчик не может повредить мне, ибо никто не может заставить меня, против воли моей, делать зло. Если же я вдобавок помню еще и то, как близок мне всякий человек, не по плоти и крови, а по духу, который в каждом из нас от бога и составляет ту сущность нашу, которая выше плоти, то я не могу сердиться или негодовать на столь близкое мне существо, ибо мы сотворены друг для друга, призваны помогать друг другу, как рука — руке, нога — ноге, как глаза и зубы, которые всегда заодно помогают друг другу. Поэтому отворачиваться от ближнего, оскорбившего нас, — противно истинной природе нашей. Однако против этого грешит всякий человек, ненавидящий другого за обиду.
Претерпевший же до конца спасется.
Слава человеку, не поддающемуся искушению. Бог испытывает всякого: одного богатством, другого бедностью, — богатого — откроет ли он руку нуждающемуся, бедного же — снесет ли он безропотно, с покорностью провидению, свои страдания.
И то, что мы называем счастьем, и то, что называем несчастьем; одинаково полезно нам, если мы смотрим на то и на другое как на испытание.
Самое низменное из всех положений знания, в которых современные сирены стараются убедить людей, состоит в их усилии указать на иной источник жизни, чем любовь.