Полное собрание сочинений. Том 42. Ноябрь 1920 — март 1921

В первой записке товарищ спрашивает, правда ли, что все учреждения переезжают в Питер. Это неправильно. Слух этот возник из того, что в Московском Совете возникала мысль о переводе не необходимых учреждений из Москвы в Питер в связи с жилищным кризисом. Выяснилось, что Питер может принять до 10 000 советских служащих, которых в Москве 200 000. Для всестороннего выяснения этого вопроса создана комиссия, которая работает, и ее решения пройдут через большой Совнарком{34}. Итак, вы видите, что слух в некоторых отношениях неточен.

Во второй и третьей записке говорится о концессиях. На этом позвольте остановиться.

Американский социалист Спарго, нечто вроде нашего Алексинского, яростно ненавидящий большевиков, в одной своей книге говорит о концессиях, как о доказательстве краха коммунизма. То же говорят и наши меньшевики. Вызов брошен, и мы готовы его принять. Рассмотрим вопрос с деловой точки зрения. Кто потерпел крах – мы или европейская буржуазия? Она три года на нас клеветала, считала узурпаторами и бандитами, старалась побороть нас всеми способами и теперь вынуждена признать, что не поборола, и это для нас уже победа. Меньшевики говорят, будто мы одни брались победить мировую буржуазию. Но мы всегда говорили, что мы только одно звено в цепи мировой революции и никогда не ставили себе задачи победить одними своими силами. Мировая революция еще не настала, но и нас еще не победили. Милитаризм разлагается, а мы крепнем, и крах потерпели они, а не мы.

Теперь они хотят нас подчинить на почве договора. Пока революция не настала, буржуазный капитал нам выгоден. Когда мы в положении страны наиболее хозяйственно слабой, как можно ускорить развитие хозяйства? При помощи буржуазного капитала. Сейчас мы имеем два проекта концессии. Один проект договора о концессии на Камчатке на 10 лет. Здесь находился американский миллиардер, который очень откровенно говорил о мотивах договора, а именно, что Америка хочет иметь в Азии базу на случай войны с Японией. Этот миллиардер говорил, что если мы продадим Америке Камчатку, то он обещает нам такой энтузиазм населения Соединенных Штатов, что американское правительство сразу признает Советскую власть в России; если же мы сдадим только в аренду, то энтузиазм будет меньше. Теперь он едет в Америку сообщить, что Советская Россия совсем не то, что о ней думали.

Мы до сих пор побеждали мировую буржуазию потому, что она не умеет объединиться. И Брестский и Версальский договоры{35} разъединяли их. Теперь растет бешеная вражда между Америкой и Японией. Мы используем это и предлагаем в аренду Камчатку вместо того, чтобы отдать ее даром: ведь взяла же у нас Япония путем военного захвата огромный кусок земли на Дальнем Востоке{36}. И нам гораздо выгоднее не рисковать, отдать Камчатку в аренду и получать оттуда часть продуктов, тем более, что фактически мы ею все равно не распоряжаемся и использовать не можем. Договор еще не подписан, а в Японии уже с бешеной злобой говорят об этом. Этим договором мы еще более углубили разногласия между нашими врагами.

Второй тип концессии – мы сдаем несколько миллионов десятин леса в Архангельской губернии, который при всех наших усилиях использовать не можем. Устанавливается шахматный порядок, так что рядом с арендными участками будут наши, которые мы можем разработать, наши рабочие могут учиться у них технике. Все это нам очень выгодно.

Теперь последняя сторона вопроса.

Концессии – это не мир, это тоже война, только в другой форме, более нам выгодной. Прежде война велась при помощи танков, пушек и т. п., которые мешали нам работать, теперь война пойдет на фронте хозяйственном. Быть может, они будут стараться восстановить свободу торговли, но им не обойтись без нас. Затем они обязаны подчиняться всем нашим законам, наши рабочие могут у них учиться, а в случае войны – а к войне с буржуазией мы должны быть готовы всегда – все имущество остается нам по праву войны. Повторяю, концессии – это продолжение войны в хозяйственной плоскости, но здесь мы уже не разрушаем, а развиваем наши производительные силы. Несомненно, они будут пытаться обмануть нас и обойти наши законы, но у нас на это есть соответствующие учреждения: ВЧК, МЧК, Губчека и т. д., и мы уверены, что одержим победу.

Полтора года назад мы хотели подписать мир, по которому огромная часть земли оставалась Деникину и Колчаку. Они отказались от этого и потеряли все{37}. Мы правильно наметили путь к международной революции, но путь этот не прямой, он идет зигзагами. Мы обессилили буржуазию, и военной силой она нас не возьмет. Прежде они запрещали нам вести коммунистическую пропаганду; теперь же это сошло на нет, требовать это смешно. У них идет разложение извнутри, и это укрепляет нас. Мы не воображаем одной военной силой победить мировую буржуазию, и меньшевики напрасно это нам приписывают.