Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Семейное счастие

Домъ нашъ былъ одинъ изъ старыхъ барскихъ домовъ, въ которыхъ со дня ихъ основанія ничего не измнялось изъ стараго порядка, а только въ томъ же порядк прибавлялось новое вмст съ измнявшимися поколніями и потребностями. Все отзывалось воспоминаніями о немъ, о его дтств, о его матери, отц, дд. <Кабинетъ его былъ кабинетъ его отца и дда, еще ддовская, кожанная мебель съ гвоздиками стояла въ немъ и висли портреты его отца, дда и прадда и охотничьи гравюры, привезенныя ддомъ изъ Англіи и отцомъ его обдланныя въ рамки. Шкапы съ книгами въ библіотек рядомъ были наполнены – одинъ философскими энциклопедическими книгами дда въ кожанныхъ переплетахъ съ золотыми обрзами, другой непереплетенными и неразрзанными историческими книгами отца и третій его книгами. Въ гостиной постарому стояла симетрично ддовская мебель и висли два въ золотыхъ рамахъ зеркала, картина снятія съ креста, всми принимаемая за Тицьяна, и два портрета бабушекъ>. Отцомъ его старая мебель была <отполирована за ново> и обита штофомъ, и картина снятія со креста и коверъ во всю комнату, теперь ужъ старой, были прибавлены къ украшенію гостиной. Татьяна Семеновна, уже вдовой, украсила гостиную перегородкой съ плющемъ и надла чехлы на мебель и протянула полосушки черезъ коверъ. Точно такія же прибавленія и украшенія замтны были и во всхъ другихъ комнатахъ, особенно на половин и въ комнат Татьяны Семеновны. Тамъ было столько дивановъ, диванчиковъ, ширмовъ, ширмочекъ, шифоньерокъ, шкапчиковъ, столовъ, столиковъ, часиковъ, вещицъ, все разныхъ временъ и цвтовъ и фасоновъ, ддовскихъ и ныншнихъ, что все это на первое впечатлніе поражало своей пестротой и разнородностью и загроможденностью, но потомъ все это очень пріятно соединялось въ одинъ общій характеръ домовитости и уютности, который особенно понятенъ былъ, когда среди всего этаго въ своемъ волтеровскомъ кресл сидла сама Татьяна Семеновна. Посуда, кухня, экипажи, старая прислуга, столъ – все было въ томъ же изобильномъ старинномъ и фамильномъ характер. Всего было много, все было не ново, но прочно, опрятно и по старинному красиво. Отъ всего, начиная отъ тяжелыхъ мдныхъ подсвчниковъ, изображающихъ толстаго амура, дувшаго вверхъ, отъ тяжелаго трюмо съ рзными полками, до кіе[в]скихъ соусниковъ и старыхъ лакеевъ Татьяны Семеновны и особеннаго никольскаго манера длать кашку, – отъ всего пахло хорошими старыми семейными воспоминаніями. Вс эти воспоминанія тотчасъ же сроднились со мною. Мн казалось, что я сама помнила, какъ умиралъ его отецъ такъ [3 неразобр.] на большомъ кожаномъ диван, какъ самъ Сережа, бывшій ребенкомъ самымъ прекраснымъ, живымъ и милымъ, въ мір[?], разбился головой объ уголъ, сбгая съ лстницы, какъ изъ дтской въ первый разъ перевели внизъ къ гувернеру этаго самаго кроткаго ребенка въ мір, и какъ онъ спрыгнулъ въ окно изъ залы, и его посадили въ этотъ самый чуланъ подъ лстницей, и какъ онъ, лучшій сынъ въ мір, въ растопель въ первый разъ пріхалъ большимъ посл университета. Вся эта старина, отъ разсказовъ его матери, няни и его самаго, ожила въ моихъ глазахъ и слилась съ воспоминаніями о немъ въ то время, когда я не знала его.

* № 10 (II ред.).

Все время мое отъ поздняго утра и до поздней ночи принадлежало не мн и было занято, даже ежели бы я и не вызжала. Мн это было уже не весело и не скучно, а казалось, что такъ, а не иначе должно быть. Такъ было и въ то время, когда я надялась быть матерью. Внимательность и уваженіе ко мн мужа какъ будто еще увеличились въ это время, но часто мн больно и неловко было замчать, что какъ будто не одна я, были причины этой внимательности.