Полное собрание сочинений. Том 8. Мир за нашим окном

И зело потеха сия утешает сердца печальные и… веселит охотников сия птичья добыча.

Урядник Соколъничья Пути (1656).

Осенью в прошлом году берлинские охотники пригласили меня посмотреть ловчих птиц. Смотрины состоялись в лесу. На обширной поляне по всем правилам ритуала десять охотников протрубили подходящую к случаю музыку, потом они разошлись в стороны, и я увидел троих парней в егерских шляпах с перьями, в охотничьих куртках, с затейливо сшитыми сумками через плечо. На левой руке, облаченной у каждого в рукавицу из толстой кожи, сидело по соколу.

Птицы сидели смирно. Голову каждой (прикрывая глаза) украшал похожий на царственную корону кожаный колпачок. К запястью лапы у птиц был приторочен бубенчик и тонкие ремешки.

Когда со всех сторон я заснял живописную группу, крайний сокольник вынул из сумки убитую утку, снял с головы сокола колпачок и высоко, чуть в сторону, кинул приманку. Моей расторопности не хватило, чтобы с первого раза заснять момент, быстрый, как молния, — сокол сорвался с руки, настиг летевшую камнем утку, ударив, сумел ухватить ее в когти и, снижаясь, полетел в чащу. По звуку бубенчика мы прикинули направление и, задыхаясь от быстрого бега, через пару минут увидели сокола.

Он сидел, вцепившись в добычу. Земля вокруг была усыпана пухом и перьями. Подбежавший охотник присел, протянул руку в перчатке — и, странное дело, голодная птица (нехотя, правда) слетела с добычи на руку, получив в награду за это кусочек припасенного в сумке мяса. Пустили второго сокола, третьего, пустили еще раз первого — все было очень похожим: мгновенный бросок за добычей, полет с ней в укромное место…

Немецкий охотник с ловчей птицей.

Сокол в момент нападения.

Примерно так же проходит охота. Охотник (иногда идет он с собакой) пугает дичь. И как только дичь окажет себя, снимает с головы сокола колпачок, а тот, увидев летящую (или бегущую) жертву, хорошо знает, что надо делать…

В этой охоте, однако, главное — не добыча, хотя она может быть и большой (один из показанных мне соколов имеет уже на счету две сотни диких кроликов, пятнадцать зайцев, семнадцать фазанов). Главное в этой охоте — редкое зрелище, естественное для природы. На Мещере я видел однажды, как сокол сапсан, пикируя сверху, ударил цаплю. Долго кружились, падали в воду серые перья, а утром я нашел на опушке скелет и два крыла птицы. Друзья в заповеднике сказали, что мне повезло — из них не каждый видел, как нападает сокол. Охота же с ловчими птицами (соколом, ястребом и орлом) дает это зрелище постоянно. Прелесть охоты состоит еще в том, что гусь, утка, фазан, заяц, лисица, дрофа, джейран или волк вовсе не обреченные жертвы. Они всегда имеют шансы спастись.

Быстрота полета ловчих птиц поразительна, реакция мгновенна (известен случай, когда в Югославии орел успел схватить и унести в горы взлетевший над стадионом футбольный мяч). Но даже и столь способный охотник может оплошать, промахнуться, если жертва окажется сильной, «смекалистой» — природа дала ведь ей средство защиты на этот случай. Таким образом, человек, искусственно создавая обычные для природы драматические ситуации, имеет возможность увидеть борение ловкости, силы, быстроты и находчивости. Он может наблюдать то, что природа обычно прячет от наших глаз.

И не случайно охота с ловчими птицами — древнейшая из охот.

Считают, что в Европу она пришла через южные русские степи из Азии. И много столетий была едва ли не главным развлечением знати в Германии, Голландии, Франции, Англии, Венгрии, Польше. Охота с ловчими птицами на лебедей, журавлей, уток, цапель и коршунов ценилась больше других охот (а в то время в Европе водились еще медведи, зубры, туры и волки). И потому за хорошую ловчую птицу (из соколов чаще всего за кречета) платили огромные деньги. В Средних веках кречеты сделались важной ставкой в дипломатических отношениях. Нередко, заключая мир, какой-либо князь, государь или хан в одном из пунктов высокого соглашения требовал: «И прислать десять хороших кречетов». После неудачной битвы с турками при Никополе (1396 год) французский король Карл VI выкупил двух своих маршалов де Бусико и де ла Тремойля за несколько кречетов. А герцог бургундский добился освобождения сына у тех же турок за дюжину ловчих птиц. Государь, получивший от другого в подарок кречета, считал, что он получил истинно царский дар, сравниться с которым не могли ни золото, ни меха, ни самоцветные камни. Иван Грозный, желая поладить с Англией, посылал в подарок королеве Елизавете русских кречетов (которые очень ценились в Европе), но отказал в этой же милости Стефану Баторию, написав: «Были прежде у меня кречеты добрые, да поизвелись».

В России сокол всегда был птицей высокочтимой. Не случайно девушки всех времен говорили возлюбленным: «Сокол ты мой», не случайно соколом называют хорошего летчика.