Полное собрание сочинений. Том 8. Педагогические статьи 1860–1863 гг.

На другой день, 2 (14) апреля: «Разбудил меня Келлер, в котором я, кажется, сделал находку, потом Langhart и Fröbst. С Fröbst’oм говорил о определении школы. Воспитание и ученье. Вот ответ, из которого я легко выбил его. Примешивание erziehliches Element[326] сделало школу деспотичною… Пошли с Fröbst’ом и Кунцем в бельведер, опять разговор о воспитании и учении».

Теоретический спор, из которого впоследствии выросла статья «Воспитание и образование», продолжался и 3 (15) апреля. Среди целого ряда новых лиц, которые – очевидно, в связи с этим спором – названы в записи 3 (15) апреля, останавливает на себе внимание имя жены Стóя. Судя по письму Толстого к С. А. Рачинскому от 7 августа 1862 г., с самим Стóем, учредителем и руководителем опытного учебного заведения в Иене, Толстому не удалось познакомиться, но школа Стóя показалась ему «самым интересным и главное единственным почти живым заведением из всех немецких школ».[327] Вероятно, впечатления от школы Стóя содействовали появлению у Толстого более спокойного взгляда на германское образование в целом, при всей резкости отзывов об отдельных его работниках. Вот что записал он в Дневник 15 апреля: «Воспитание и образование не разрешаю, но спокойнее смотрю на Германское образование… Стóя жена ерыга, его писанье ловкая болтовня и дерзкая. Ценкер пьяная грубая скотина, одобряющая палку. Шефер математик характером – тип. Thibout и Elkund Zeis и с ним беседы о педагогии. Мы начинаем с начала на своих основаниях. Книги Ценкера и Стóя. Германия одна выработала педагогию из философии. Реформация философии. Англия, Франция, Америка подражали».

4 (16) апреля (Веймар): «Schullehrerseminar.[328] Прекрасно. Rechnen[329] палочками и с переводом в числа. – География с порученьями измерения. (Язык нехорош, с напрасным трудом определения определенного)… Вечер опять тревога мыслей о воспитании, так же как и дорогой, и объясняется только ограничиваясь. 1-е ограничение – Воспитание прочь – одно ученье, второе (по случаю чтения кухонной химии) – Практическое преподавание науки есть первая и последняя ступень – задача школы есть не die Wissenschaft beibringen, a die Achtung und die Idee der Wissenschaft beibringen.[330] С этим заснул покойно».

5 (17) апреля: «В Kindergarten.[331] Геометрическое рисованье и плетенье – пустяки. Законы развития ребенка неуловимы. – Они учат наизусть, где только не по ихнему, а ихнее не поймаешь. Рисует палки, а ему смутно представляется круг. И приучить к последовательности нельзя тогда, когда всё ново. Последовательность есть сила отрицанья всего не того, чем хочешь быть занят. Бидерман не глуп, но ученый и литератор, которого часть уже сидит в книге его, а не в нем. Я кроме «Детства» еще весь в себе, и потому я так свободно сверху смотрю на них. – Потом Фрёбст и Келлер с его матерью. Увидав ее, я понял, что ответственность я на себя беру, увозя его».

19 апреля: «Школы плохи…»

22 апреля Толстого навестил знаменитый немецкий педагог Дистервег, и в Дневнике это посещение отмечено так: «Дистервег. – Умен, но холоден и не хочет верить и огорчен, что можно быть либеральнее и итти дальше его. – Воспитание кладет задачей».

Переписка Толстого за время его второй заграничной поездки тоже свидетельствует о том исключительно-большом месте, которое занимали в это время в его жизни педагогические интересы. Он не только усиленно изучает ученую и учебную литературу по педагогическим вопросам, но, очевидно, подбирает соответствующую библиотеку и хлопочет о доставке книг в Россию. Во избежание цензурно-таможенных препятствий, он адресует книги на имя министра народного просвещения Евг. Петр. Ковалевского. «Любезное позволение Ваше, – пишет Толстой ему из Лондона 10 апреля 1861 г. – адресовать из Нью-Йорка школьные книги на Ваше имя дает мне смелость при отсылке книг теперь из Франции и Англии поступить таким же образом».[332]