Полное собрание сочинений. Том 86. Письма к В. Г. Черткову 1887-1889 гг.

¹⁹ Мария Васильевна Островская, вдова писателя А. Н. Островского. Через некоторое время М. В. Островская дала Толстому разрешение на издание «Посредником» пьес «Бедность не порок» и «Не так живи, как хочется». Об этом Толстой пишет П. И. Бирюкову в письме, полученном 22 апреля 1887 г.: «Четвертого дня был у меня Островский — сын (очень полюбился мне), принес подарок от матери — сочинения отца и разрешение печатать в «Посреднике» «Бедность не порок», «Не так живи... » Как вы поступите? Мне кажется, что с формальной стороны нужно бы подтверждение от издателя его сочинений; но когда я сказал это Островскому, он сказал, что спрашивать не надо. Судите, как вы лучше знаете. Но радуюсь очень этому». О переговорах Толстого с наследниками А. Н. Островского о издании его произведений см. примечания к письму № 121 т. 85.

²⁰ Михаил Николаевич Островский (1827—1901), брат писателя. В то время состоял министром государственных имуществ. Вероятно Толстой хотел получить от него разрешение на перепечатку драматических произведений его брата — писателя.

²¹ Павел Иванович — П. И. Бирюков.

На это письмо В. Г. Чертков отвечал письмом от 24 января, в котором сформулировал те принципы, какими по его мнению следовало руководствоваться при использовании для лубочной литературы произведений классиков: «Я очень сочувствую вашему желанию привлечь в лубочную литературу произведения хороших писателей иностранных и русских. Но как в организации библиотек, так и в этом деле, самым важным представляется мне не привлечение вообще участия хороших писателей, а согласие привлекаемых произведений с тем, что мы считаем истиною; и не только общее согласие, а отсутствие ложки дегтю. Народ привык воспринимать дурное в слабой форме православной церковности и дрянной лубочной литературы. Но важно при облегчении доступа к нему литературных произведений более художественных и, следовательно, сильных, сохранять возможную чистоту и избегать всякую ложь. Дело улучшения качества лубочной литературы стало уже модным вопросом, и я уверен, что в течение наступающих годов — совсем независимо от нас, будут привлечены в эту литературу самые сильные художественные силы, и притом без всякого разбора, так что для массы представится новый соблазн литературной лжи в более убедительной и увлекательной форме, чем прежде. Этого, разумеется, предупредить невозможно. Но возможно дать тон хорошего, строгого, чистого течения в этом общем движении, так сказать создать школу сознательного отношения к этому делу, высоко поднять и держать знамя христовой истины для того, чтобы все сознающие эту истину сразу видели, куда примкнуть, кому помогать. Это важно, как для сотрудников, вполне разделяющих наше понимание жизни, так и для возможности постепенного образования своего верного критериума у людей, подобных Петрову, не имеющих еще определенных убеждений.

Я признаю, что строгость нравственных требований от книги может доходить до излишнего пуританизма, и быть может я лично склонен к этой крайности, но это не изменяет того, что самое важное — содержание, и что наша главная задача при привлечении произведений в народную литературу (всё равно в какой рамке? должна заключаться в применении к этим произведениям самых высоких и чистых требований и избегать малейших противоречий с учением Христа. Если в самой прекрасной книге между прочим выставляется тип хорошего сознательного христианина и вместе с тем воина, если это выставляется так, что читатель получает впечатление, что это возможно и хорошо, то книга такая, как мне кажете», не должна быть распространяема нами, так как извращение истины тем убедительнее действует, чем ближе к истине и привлекательнее всё остальное содержание.

Я говорю всё это к тому, что мне кажется, дорогой Лев Николаевич, что вы допускаете в себе две оценки книг, и оценки не в зависимости от целесообразности и художественности формы, а две оценки по существу — по степени соответствия содержания к учению Христа. Для изданий «в нашей рамке» вы требуете отсутствия всякого противоречия с учением, а для лубочных изданий вы как бы освобождаетесь от такой определенной оценки и думаете главное о том, чтобы привлекать больше сил. Здесь как будто вас больше всего занимает демократизация литературных произведений. Не знаю, верно ли я вас понимаю; но если у вас действительно есть две оценки по существу, то я не разделяю этого взгляда и не только позволяю себе, но заставляю себя это вам сказать. Вы узнаете, чт'o я думаю, а если я ошибаюсь, то откровенность моя не повредит вам, а мне поможет тем, что при случае вы мне поможете разобраться в моей ошибке».

* 129.

1887 г. Января 22. Москва.

Посылаю вамъ, милый другъ, письмо Файнермана¹ — о томъ, что онъ пишетъ объ Абугов.² Не нуженъ ли такой человкъ Сибирякову?³ И о его переписанныхъ экз[емплярахь].⁴ Вчера получилъ ваше письмо съ доводами, почему печатать такъ, какъ вы распорядились, и совершенно согласенъ.

Адресъ Файнермана: Кременчугъ.