Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма

Сергей Митрофанович Городецкий (1884–1967) вместе с Гумилевым являлся «синдиком» «Цеха поэтов» (см. комментарий к № 106 наст. тома). Личному знакомству Гумилева с Городецким, состоявшемуся, по всей вероятности, в ноябре 1908 г., предшествовал ряд крайне нелестных высказываний будущих вождей акмеизма друг о друге. Затем в их отношениях наступил период «очной» нелицеприятной полемики, причем «антигумилевские» выпады Городецкого продолжались до самого конца 1910 г., когда он в газетной статье, направленной против «эстетизма» «аполлоновцев», упомянул и Гумилева, «у которого единицами считаются стихотворения, имеющие какое-нибудь содержание» (Да, против теченья! // Против течения. № 5. 12 ноября 1910. С. 2). Однако после такой малообещающей прелюдии произошло неожиданное сближение двух поэтов — фактически сразу же после возвращения Гумилева из Африки в марте 1911 г. (к началу апреля они уже обсуждали возможность вместе возродить «Остров»: см. комментарий к № 106 наст. тома). Конечно, эта дружба при всей ее внезапности имела свою «предысторию»: в апреле 1910 г. на прениях по поводу доклада Вяч. И. Иванова о «заветах символизма» в Обществе ревнителей художественного слова именно Городецкий вслед за Гумилевым «обрушился на доклад с резкой критикой» (см.: Кузнецова О. А. Дискуссия о состоянии русского символизма в «Обществе ревнителей художественного слова» // Русская литература. 1990. № 1. С. 205; ср. комментарии к №№ 85, 89 наст. тома). «Бунт» против Иванова, безусловно, оказался для будущих «синдиков» «Цеха поэтов» основной исходной точкой для последующего взаимодействия (впрочем, «прото-акмеистические» позиции можно, пожалуй, усмотреть и в литературно-критической продукции Городецкого этого времени (см.: Неизд 1986. С. 265)). В октябре 1911 г. у Городецкого состоялось первое заседание «Цеха...», а в феврале 1912 г. его «синдики» публично отреклись от символизма. Для большинства современников «...акмеистический союз Гумилева с Городецким представлялся каким-то непрочным, даже противоестественным. Блок, например, полагал, что акмеисты держат Городецкого “как застрельщика с именем” и что Гумилев “конфузится и шокируется им нередко”; эго-футурист И. Игнатьев иронически указывал на “дипломатичность” Гумилева, не допускавшего Городецкого до страниц “Аполлона” <...>; характерно также мнение близкого к акмеистам Г. В. Иванова: “Только правилом, что крайности сходятся, можно объяснить этот, правда, недолгий союз. Надменный Гумилев и «рубаха-парень» Городецкий — что было общего между ними и их стихами!”» (Неизд 1986. С. 264). Но для восприятия данного письма следует учесть, что «Гумилев и Городецкий <...> и не думали во всем стать единомышленниками: наоборот, «разность» между ними было возведена в некий принцип их литературной школы, в «синтетическую» программу акмеизма. <...> На такую мысль наводят, например, их тогдашние печатные отзывы друг о друге или такой факт, как помещение в № 1 «Гиперборея» полемических по отношению друг к другу стихотворений Гумилева и Городецкого о Фра Беато Анджелико <...> [И все же] в их выступлениях можно было уловить и более глубокое несогласие, знаменующее не синтетичность, а именно <...> несплоченность союза. <...> Надо полагать, что Гумилев действительно иногда «шокировался и конфузился» Городецким...» (Там же. С. 266).

После «однодневной переписки» 1914 г. Гумилева с Городецким и последующего примирения «синдиков» (см. ниже) их «союз» продолжался — без первоначального пафоса — еще года два, однако уже с весны 1914 г. «Цех поэтов» фактически распался. Весной 1916 г. Городецкий уехал корреспондентом на Закавказский фронт, и отношения поэтов, по-видимому, прекратились. Городецкий снова увиделся с Гумилевым лишь в июле-августе 1920 г., когда он приехал на месяц в Петроград; но к тому времени он занимал радикально «левую» политическую позицию, и их встречи, по его собственным словам, «окончились полным разрывом» (см.: Городецкий С. М. Мой путь // Городецкий С. Жизнь неукротимая. М., 1984. С. 16).