Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 1. Стихотворения. Поэмы (1902–1910)

Консул добр: на арене кровавой
Третий день не кончаются игры,
И совсем обезумели тигры,
Дышат древнею злобой удавы.

А слоны, а медведи! Такими

Опьянелыми кровью бойцами,
Туром, бьющим повсюду рогами,
Любовались едва ли и в Риме.

И тогда лишь был отдан им пленный,

Весь израненный, вождь алеманов,
Заклинатель ветров и туманов
И убийца с глазами гиены.

Как хотели мы этого часа!

Ждали битвы, мы знали — он смелый.
Бейте, звери, горячее тело,
Рвите, звери, кровавое мясо!

Но, прижавшись к перилам дубовым,

Вдруг завыл он, спокойный и хмурый,
И согласным ответили ревом
И медведи, и волки, и туры.

Распластались покорно удавы,

И упали слоны на колени,
Ожидая его повелений,
Поднимали свой хобот кровавый.

Консул, консул и вечные боги,

Мы такого еще не видали!
Ведь голодные тигры лизали
Колдуну запыленные ноги.

98

Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,
Где безумье и ужас от века застыли на всём,
Где гора в отдаленьи казалась взъерошенным псом,
Где клокочущей черною медью дышали вулканы.

Были сумерки мира.

Но на небе внезапно качнулась широкая тень,

И кометы, что мчались, как волки свирепы и грубы,
И сшибались друг с другом, оскалив железные зубы,
Закружились, встревоженным воем приветствуя день.

Был испуг ожиданья.

И в терновом венке, под которым сочилася кровь,

Вышла тонкая девушка, нежная в синем сияньи,
И серебряным плугом упорную взрезала новь,
Сочетанья планет ей назначили имя: Страданье.

Это было спасенье.

99. Renvoi

Еще ослепительны зори,
И перья багряны у птиц,
И много есть в девичьем взоре
Еще не прочтенных страниц.

И лилии строги и пышны,

Прохладно дыханье морей,
И звонкими веснами слышны
Вечерние отклики фей.

Но греза моя недовольна,

В ней голос тоски задрожал,
И сердцу мучительно больно
От яда невидимых жал.

У лучших заветных сокровищ,

Что предки сокрыли для нас,
Стоят легионы чудовищ
С грозящей веселостью глаз.

Здесь всюду и всюду пределы

Всему, кроме смерти одной,
Но каждое мертвое тело
Должно быть омыто слезой.

Искатель нездешних Америк,

Я отдал себя кораблю,
Чтоб, глядя на брошенный берег,
Шепнуть золотое «люблю!».

100. Сада-Якко