Полное собрание стихотворений

В «думах» следует отметить важную черту — страстное стремление к духовному самоопределению, стремление личности осмыслить мир и свое место в нем, разрешить для себя ряд вопросов и сомнений. В думах наличествует религиозный элемент, однако нельзя сводить всю философскую лирику Кольцова к одной только религиозности, как это делала реакционная критика. Весьма симптоматично, что у Кольцова прорываются взгляды, никак не гармонирующие с представлением о его религиозности. В думе «Вопрос» он говорит о бессмертии души, но и в этом стихотворении видно, как «сила жизненности» поэта приходит в столкновение с религиозной мистикой:

Что ж мне делать
С буйной волей,
С грешной мыслью,
С пылкой страстью?

В думе «Молитва» он пишет:

Спаситель, спаситель!
Чиста моя вера,
Как пламя молитвы!
Но, боже, и вере
Могила темна!
Что слух мой заменит?
Потухшие очи?
Глубокое чувство
Остывшего сердца?

Поэзии Кольцова, несмотря на то, что в ней немало говорится о горемычной доле, в высокой степени присущи жизнеутверждающие, оптимистические ноты. В стихотворении «Последняя борьба» поэт восклицает:

Не грози ж ты мне бедою,
Не зови, судьба, на бой:
Готов биться я с тобою,
Но не сладишь ты со мной!

Недаром Белинский так ценил в поэзии Кольцова «высокую мысль борьбы с жизнью и победы над ней!»

Страстная влюбленность в земную, реальную, материальную жизнь с большой силой выразилась в стихотворении «Из Горация», являющемся вполне оригинальным произведением поэта. В этом стихотворении Кольцов полемизирует с самим собой, со своими собственными былыми идеалистическими представлениями. «Из Горация» было написано в 1841 году, а за четыре года до этого в думе «Две жизни» Кольцов развивал мысль о призрачности земного существования, жизни «земного праха», которая кратка, «как блеск звезды падучей», и о вечной и неумирающей жизни «земного духа». «Две жизни» представляют собой перевод на поэтический язык ходовых религиозных воззрений о двойственности мира и о бессмертии души. Прямо противоположные мысли утверждает Кольцов в стихотворении «Из Горация». Он пишет:

Не время ль нам оставить
Про небеса мечтать,
Земную жизнь бесславить,
Что есть — иль нет, желать?

Он сомневается:

...от души ль порою
В нас чувство говорит,
Что жизнию земною
Нет нужды дорожить?..

Отвлеченной мечтательности и аскетическим настроениям Кольцов теперь противопоставляет красоту земной жизни с ее чувственными радостями и удовольствиями.

В начале 40-х годов прогрессивные деятели русской общественной мысли во главе с Белинским развертывают напряженную борьбу с романтическим идеализмом и мистическими настроениями, отвлекавшими общество от решения острейших практических проблем современности.

Стихотворение «Из Горация» знаменовало, по словам Белинского, «решительный выход из туманов мистицизма и крутой поворот к простым созерцаниям здравого рассудка» (IX, 541). В мировоззрении Кольцова этих лет можно, стало быть, отметить тенденции, сближавшие его с передовой общественной мыслью 40-х годов. Интересные данные по этому вопросу можно почерпнуть из книги де Пуле о Кольцове.

В журнале «Дело» де Пуле был зло охарактеризован как «воронежский француз» или «французский воронежец», избравший своей специальностью «розыски о поведении и благонадежности некоторых писателей».[34] Книга де Пуле «Алексей Васильевич Кольцов в его житейских и литературных делах и в семейной обстановке» направлена против Белинского и проникнута консервативным духом, но в ней есть ценный фактический материал, который позволяет говорить о радикализации взглядов Кольцова, об усилении в его мировоззрении демократических и радикальных тенденций. Основной тезис книги де Пуле сводится к тому, что знакомство Кольцова с Белинским было роковым, ибо критик оказал якобы растлевающее влияние на поэта. Пытаясь вскрыть причины отчуждения Кольцова в Воронеже в последние годы его жизни, де Пуле говорит, что Кольцов превратился в пропагандиста идей Белинского и это настроило против него образованных воронежских мещан: «Им казалось чем-то болезненным в Кольцове эта страсть к пропаганде крайних идей Белинского, выразившихся, например, в известном письме его к Гоголю».[35] Де Пуле едва ли преувеличивал: несомненно, что в последний период жизни Кольцова демократические и радикальные тенденции усилились у него именно под влиянием Белинского.