Полное собрание стихотворений

Я на дне

Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода.
Из тяжелых стеклянных потемок
Нет путей никому, никуда...

Помню небо, зигзаги полета,

Белый мрамор, под ним водоем,
Помню дым от струи водомета,
Весь изнизанный синим огнем...

Если ж верить тем шепотам бреда,

Что томят мой постылый покой,
Там тоскует по мне Андромеда
С искалеченной белой рукой.

Вологда

20 мая <1906>

Бронзовый поэт

На синем куполе белеют облака,
И четко ввысь ушли кудрявые вершины,
Но пыль уж светится, а тени стали длинны,
И к сердцу призраки плывут издалека.

Не знаю, повесть ли была так коротка,

Иль я не дочитал последней половины?..
На бледном куполе погасли облака,
И ночь уже идет сквозь черные вершины...

И стали – и скамья и человек на ней

В недвижном сумраке тяжеле и страшней.
Не шевелись – сейчас гвоздики засверкают,

Воздушные кусты сольются и растают,

И бронзовый поэт, стряхнув дремоты гнет,
С подставки на траву росистую спрыгнёт.

«РАСЕ» [5] статуя мира

Меж золоченых бань и обелисков славы
Есть дева белая, а вкруг густые травы.

Не тешит тирс ее, она не бьет в тимпан,

И беломраморный ее не любит Пан,

Одни туманы к ней холодные ласкались,

И раны черные от влажных губ остались.

Но дева красотой по-прежнему горда,

И трав вокруг нее не косят никогда.

Не знаю почему – богини изваянье

Над сердцем сладкое имеет обаянье...

Люблю обиду в ней, ее ужасный нос,

И ноги сжатые, и грубый узел кос.

Особенно, когда холодный дождик сеет,

И нагота ее беспомощно белеет...

О дайте вечность мне,– и вечность я отдам

За равнодушие к обидам и годам.

Трилистник из старой тетради

Тоска маятника

Неразгаданным надрывом
Подоспел сегодня срок:
В стекла дождик бьет порывом,
Ветер пробует крючок.

Точно вымерло все в доме...

Желт и черен мой огонь,
Где-то тяжко по соломе
Переступит, звякнув, конь.

Тело скорбно и разбито,

Но его волнует жуть,
Что обиженно-сердито
Кто-то мне не даст уснуть.

И лежу я околдован,

Разве тем и виноват,
Что на белый циферблат
Пышный розан намалеван.

Да по стенке ночь и день,

В душной клетке человечьей,
Ходит-машет сумасшедший,
Волоча немую тень.

Ходит-ходит, вдруг отскочит,

Зашипит – отмерил час,
Зашипит и захохочет,
Залопочет, горячась.

И опять шагами мерить

На стене дрожащий свет,
Да стеречь, нельзя ль проверить,
Спят ли люди или нет.

Ходит-машет, а для такта

И уравнивая шаг,
С злобным рвеньем «так-то, так-то»
Повторяет маниак...

Все потухло. Больше в яме

Не видать и не слыхать...
Только кто же там махать
Продолжает рукавами?

Нет. Довольно... хоть едва,

Хоть тоскливо даль белеет
И на пледе голова
Не без сладости хмелеет.

Картинка