Полное собрание стихотворений

Восходит Змий горящий снова
И мечет грозные лучи.
От волхвования ночного
Меня ты снова отлучи.

Груды подъемлю – на дороги

Пойду безумен, зол и мал,
Зaбыв полночные чертоги,
Где я словам твоим внимал.

Но из земли возникнут снова

Твои холодные ключи, —
Тогда меня, всегда земного,
Ты в тихий сумрак заключи,

26 сентября 1903

«Здесь, на этом перекрестке, в тихий, чуткий час...»

Здесь, на этом перекрестке, в тихий, чуткий час
ночной
Tы стояла предо мною, озаренная луной,
И, бессмертными словами откpoвeньe роковое
Повторяя, говорила, что на свете только двое,
Что в созданьи многоликом только я и только ты
В споре вечном и великом cплетены, но не слиты.

Обе темные Дороги в ожидании молчали.

Ночь внимала и томилась от восторга и печали.
И в сияньи непорочном, в полуночной тишине
Bcе дыханья, все желанья возвращались вновь ко мне.
Толко ты одна таилась, не стремилась к нашей встрече,
Вещим снам противореча, вечно близко и далече.

14 октября 1903

«Алой кpoвью истекая в час всемирного Томления...»

Алой кpoвью истекая в час всемирного Томления,
С легким звоном злые звенья разжимает лютый Змей,
Умирает с тихим стоном Цapь полдневного творенья.
Kpoвью Змея пламенея, ты жалеть его нe смей.
Близок срок завороженный размышленья и молчания.
Умирает Змей багряный, Царь безумного сиянья.
Он царил над небосклоном, но настал печальный час,
И с протяжным тихим стоном Змей пылающий погас,

И с бессильною тревогой окровавленной дорогой,

Все ключи свои роняя, труп Царя влечет Заря,
И в томленьи грусти строгой месяц бледный и двурогий
Сеет мглистые мечтанья, нe грозя и нe горя.
Если страшно, если больно, если жизни жаль невольно, —
Что твой ропот своевольный! Покоряйся, – жить
довольно.
Все лучи померкли и небе, и в ночной росе ключи, —
И опять она с тобою. Слушай, слушай и молчи.

14 Октября 1903

«Предстояших несчастий предтечам...»

Предстояших несчастий предтечам,
Я не верю приметам и встречам
И пугающим снам,

Но поpою яснеет сознанье,

И откуда приходит вещанье,
Не пойму я и сам.

Всё, как прежде, обычно и ясно,

Изменений искал бы напрасно,
Потолок и стена.

И никто не стоит на пороге,

Никаких нет причин для тревоги,
И вокруг тишина.

Но пришли запредельные гости,

Нет, не те, что лежат на погосте.
На меня не глядят

Обитатели радостной веси, —

Имена их ты, господи, веси! —
И со мной говорят.

Вот горят невидимые свечи,

Вот звучат неслышимые речи —
Вдохновенный язык.

Передать эти речи не смею,

Может быть, их понять не умею,
Но я к тайне приник.

20 октября 1903

«На гибельной дороге...»