Полное собрание стихотворений

Отзывы на книгу друзей и поклонников в письмах были, по обыкновению, теплыми, а вот немногочисленные печатные рецензии в большинстве своем показались Кленовскому поверхностными. 15 декабря 1965 года он жаловался Шаховскому: «Вы вот пишете: “Вышла книга ‘Разрозненная тайна’. Почему же набрали воды в рот критики литературные”. Вы совершенно справедливо заметили, дорогой Владыка, именно вот это отсутствие полновесных отзывов о моей книге. В “Нов<ом> рус<ском> слове” один Аргус, действительно крепко любящий мои стихи, откликнулся на книгу в своих “Слухах и фактах”, откликнулся очень искренне и тепло, но все же это был только фельетон, статьи серьезной в газете не появилось и не появится. В нью-йоркской “России” очень хорошо, но кратко, откликнулся на книгу Месняев. И это все, что было в американской печати (газетах). Что касается толстых журналов, то, казалось бы, должна была бы появиться рецензия в “Новом журнале”, но надежды на нее у меня нет. Гуль не откликнулся письмом на присылку ему книги. Журнал его промолчал о моих двух предыдущих сборниках: “Прикосновении” и “Уходящих парусах” - я уверен, что промолчит и об этом. Так же поступят и “Грани”. “Посев” не дал, хотя я просил, краткого сообщения о выходе моей книги. В “Русской мысли” была статья Терапиано. Не помню, писал ли я Вам о ней? Написана она в обычной по отношению именно ко мне манере: начинается с разных попреков и придирок и лишь под конец упоминается, что есть, мол, и хорошие стихи. И на этот раз Терапиано “зачеркнул” все те мои стихи, в которых трактуется “эзотерическая (как он выразился) тема” и заявил, что “прекрасным поэтом” я становлюсь лишь тогда, когда я “перестану размышлять”. Вот полнейший отчет о том, какие отклики на мою книгу появились в печати. <…> Я получил, конечно, и превосходные отклики. Очень умно и чутко откликнулись на мою новую книгу из тех, чьи имена Вам известны, - Моршен, Алексеева, Чиннов и др. - но именно поэты, а не критики. Пришли совсем замечательные письма от незнакомцев, случайно купивших и прочитавших мою книгу - они доставили мне особенно большую радость. <…> Каких-нибудь новых “высот” я в “Разрозненной тайне”, конечно, не достиг, но мне представляется (и это многие отметили), что она на уровне моих предыдущих книг; и уж во всяком случае, таких вопиющих срывов, которые заставили бы отвернуться от меня моих друзей, в ней нет» (Переписка с Кленовским. С.166–167). О рецензии Терапиано Кленовский уже писал Шаховскому не без горького сарказма тремя месяцами раньше, 15 сентября 1965 года: «Должен с прискорбием сообщить Вам, Владыка, что влиятельным критиком Ю.Терапиано, подвизающимся в парижской “Русской мысли”, мне запрещено писать об ангелах! Уже в рецензии о №10 “Мостов”, где было опубликовано мое стихотворение (впоследствии по Вашему совету несколько видоизмененное) “Мы ангелам не молимся совсем” - сей Терапиано писал: “уж какие теперь ангелы!”. В рецензии же о моей новой книге он возражает против “обилия (в ней) ангелов” (хотя их там, кстати, совсем мало! Д.К.), “приходящих на помощь”. “Без ангелов - добавляет он - поэтам обойтись невозможно!” Как же быть, Владыка? Вообще, за “метафизическую часть” (как он выразился) моей книги получил я от него порицание и осуждение. <…> Вот так и остаешься: с несправедливым обвинением, намаранным поперек книги! Ведь на критиков управы нет!» (Переписка с Кленовским. С.159-160).

Чтобы поправить ситуацию, Шаховской опубликовал хвалебную статью сразу в двух изданиях: в «Новом русском слове» 12 июня 1966 года и перепечатал тот же текст в «Русской мысли» 23 июня 1966 года.

Кроме упомянутых, было и несколько журнальных отзывов. Я.Н.Горбов в рецензии попытался объяснить название сборника: «То тайное, что мы храним в сердце, и то тайное, что живет в наших душах, не отзвук ли это разлитой вокруг нас единой и общей тайны, о которой поэзия - лучше всего иного - позволяет что-то сказать? <…> Кленовский “подобрал в пыли таинственные черепки” и размышляет:

Как хороша должна быть в целом
Разрозненная тайна их.

Принимая непреложность назначенного пути (как другие) он (так же, как другие) верит

…все-таки в возможность
До невозможного дойти.

<…> читателям помогает “дойти до невозможного” <…> обостренное чувство ритма, отбор рифм, гармоническое сочетание образов, умение сделать почти музыкальные фразы и созвучие с теми, “кто всматривается в приближающийся берег”. Поэзия, очевидно, над всем преобладает и продолжает преобладать для автора “Разрозненной Тайны”» (Возрождение. 1965. №165. С.141–143).

Ту же мысль повторил в своей статье Георгий Месняев (в основу статьи был положен его доклад, сделанный 1 мая 1966 года на собрании Общества имени А.С. Пушкина в Америке, посвященном творчеству Кленовского): «Некоторые могут спросить: что же это такое “разрозненная тайна”, и разве может быть тайна разрозненной?