Полное собрание стихотворений

иль в гостях, у новых друзей,

иль там, у дворца, под аркой,

средь лунных круглых теней,

мы встретимся вновь,- о, Боже,

как мы будем плакать тогда

о том, что мы стали несхожи

за эти глухие года;

о юности, в юность влюбленной,

о великой ее мечте,

о том, что дома на Мильонной

на вид уж совсем не те.

1922 г.?

Художник-нищий

Нередко на углу, под серою стеной,

видал я нищего: безногий и больной,

он в красках выражал свой замысел нехитрый.

Газетный лоскуток служил ему палитрой,

его дрожащая багровая рука

писала тщательно цветы и облака

на плитах каменных. Вот кончил. Робким взглядом

прохожего зовет, сутулится, а рядом

мечтает о гроше зияющий картуз.

И вспомнил я свой дар, ненужных светлых муз,

недолговечные созвучья и виденья,

когда на улице, средь гула и движенья

бесчувственных колес, не встретил я вчера

калеки моего... Да что! Как из ведра

бездонного, лил дождь, и каменные плиты

блестели холодно, и краски были смыты...

Облака

1

На солнце зо'лотом сияет дождь летучий,

озера в небесах синеют горячо,

и туча белая из-за лиловой тучи

встает, как голое плечо.

Молчи, остановись. Роняют слезы рая

соцветья вешние, склонясь через плетень,

и на твоем лице играет их сырая,

благоухающая тень.

Не двигайся, молчи. Тень эту голубую

я поцелуями любовно обогну.

Цветы колышутся... я счастлив. Я целую

запечатленную весну.

2

Закатные люблю я облака:

над ровными далекими лугами

они висят гроздистыми венками,

и даль горит, и молятся луга.

Я внемлю им. Душа моя строга,

овеяна безвестными веками:

с кудрявыми багряными богами

я рядом плыл в те вольные века.

Я облаком в вечерний чистый час

вставал, пылал, туманился и гас,

чтоб вспыхнуть вновь с зарею неминучей.

Я облетал все зримое кругом,

блаженствовал и, помню, был влеком

жемчужной тенью, женственною тучей.

1921, Берлин

Пир

Так лучезарна жизнь, и радостей так много.

От неба звездного чуть слышный веет звон:

бесчисленных гостей полны чертоги Бога,

в один из них я приглашен.

Как нищий, я пришел, но дали мне у двери

одежды светлые, и распахнулся мир:

со стен расписанных глядят цветы и звери,

и звучен многолюдный пир.

Сижу я и дивлюсь... По временам бесшумно

дверь открывается в мерцающую тьму.

Порою хмурится сосед мой неразумный,

а я - я радуюсь всему:

и смоквам розовым, и сморщенным орехам,

и чаще бражистой, и дани желтых пчел;

и часто на меня со светлым, тихим смехом

хозяин смотрит через стол.

22 мая 1921

Белый рай

Рай - широкая, пустая

оснеженная страна:

призрак неба голубого,

тишь и белизна...

Там над озером пушистым,

сладким холодом дыша,

светит леса молодого

белая душа...

Там блаженствовать я буду

в блеске сети ледяной,

пробираться, опьяненный

вечной белизной,

и, стрелою из-под веток

вылетая на простор,

на лучистых, легких лыжах

реять с белых гор.

Кони

Гнедые, грузные, по зелени сырой

весенней пажити, под тусклыми дубами,

они чуть двигались и мягкими губами

вбирали сочные былинки, и зарей,

вечернею зарей полнеба розовело.

И показалось мне, что время обмертвело,

что вечно предо мной стояли эти три

чудовищных коня; и медные отливы

на гривах медлили, и были молчаливы

дубы священные под крыльями зари.

1917-1922

Зеркало

Ясное, гладкое зеркало, утром, по улице длинной,

будто святыню везли, туча белелась на миг

в синем глубоком стекле, и по сини порою мелькала

ласточка черной стрелой... Было так чисто оно,

так чисто, что самые звуки, казалось, могли отразиться.

Мимо меня провезли этот осколок живой

вешнего неба, и там, на изгибе улицы дальнем,

солнце нырнуло в него: видел я огненный всплеск.

О, мое сердце прозрачное, так ведь и ты отражало

в дивные давние дни солнце, и тучи, и птиц!

Зеркало ныне висит в сенях гостиницы пестрой;

люди проходят, спешат, смотрятся мельком в него.

1 января 1919

Ночь

Как только лунные протянутся лучи,

всплывает музыка в аллее...

О, серебристая, катись и рокочи

все вдохновенней, все полнее!..

Порхает до зари незримая рука

по клавишам теней и света

и замедляется, ленива и легка...

Последний звук,- и ночь допета...

La belle dame sans merci

(Из John Keats)

"Ax, что мучит тебя, горемыка,

что ты, бледный, скитаешься тут?

Озерная поблекла осока,

и птицы совсем не поют.

Ax, что мучит тебя, горемыка,

какою тоской ты сожжен?

Запаслась уже на зиму белка,

и по житницам хлеб развезен.

На челе твоем млеет лилея,

томима росой огневой,

на щеке твоей вижу я розу,

розу бледную, цвет неживой..."

Шла полем Прекрасная Дама,

чародейки неведомой дочь:

змеи - локоны, легкая поступь,

а в очах - одинокая ночь.

На коня моего незнакомку

посадил я, и, день заслоня,

она с чародейною песней

ко мне наклонялась с коня.

Я сплел ей запястья и пояс,

и венок из цветов полевых,

и ласкалась она, и стонала

так нежно в объятьях моих.

Находила мне сладкие зелья,

мед пчелиный и мед на цветке,

и, казалось, в любви уверяла

на странном своем языке.

И, вздыхая, меня увлекала

в свой приют между сказочных скал,

и там ее скорбные очи

поцелуями я закрывал.

И мы рядом на мху засыпали,

и мне сон померещился там...

Горе, горе! С тех пор я бессонно

брожу по холодным холмам;

королевичей, витязей бледных

я увидел, и, вечно скорбя,

все кричали: Прекрасная Дама

без любви залучила тебя.

И алканье они предрекали,

и зияли уста их во тьме,

и я, содрогаясь, очнулся

на этом холодном холме.