Порой чета голубок над полямиМеж черных туч мелькнет перед грозою,Во мгле сияя белыми крылами;Так в царстве вечной тьмы передо мноюСверкнули две обнявшиеся тени,Озарены печальной красотою.И в их чертах был прежний след мучений,И в их очах был прежний страх разлуки,И в грации медлительных движений,В том, как они друг другу жали руки,Лицом к лицу поникнув с грустью нежной,Былой любви высказывались муки.И волновалась грудь моя мятежно,И я спросил их, тронутый участьем,О чем они тоскуют безнадежно,И был ответ: «С жестоким самовластьемЛюбовь, одна любовь нас погубила,Не дав упиться мимолетным счастьем;Но смерть – ничто, ничто для нас – могила,И нам не жаль потерянного рая,И муки в рай любовь преобразила.Завидуют нам ангелы, взираяС лазури в темный ад на наши слезы,И плачут втайне, без любви скучая.О, пусть Творец нам шлет свои угрозы,Все эти муки – слаще поцелуя,Все угли ада искрятся, как розы!»«Ho где и как, – страдальцам говорю я, —Впервый меж вами пламень страстной жаждыПреграды сверг, на цепи негодуя?»И был ответ: «Читали мы однаждыНаедине о страсти Ланчелотта[2],Но о своей лишь страсти думал каждый.Я помню книгу, бархат переплета,Я даже помню, как в заре румянойЗаглавных букв мерцала позолота.Открыты были окна, и туманный,Нагретый воздух в комнату струился;Ронял цветы жасмин благоуханный.И мы прочли, как Ланчелотт склонилсяИ, поцелуем скрыв улыбку милой,Уста к устам, в руках ее забылся.Увы! нас это место погубило,И в этот день мы больше не читали,Но сколько счастья солнце озарило!..»И тень умолкла, полная печали.