Полное собрание творений. Том 1

Утром проснувшись, к удивлению моему я припомнила не только напев, слышанный мною ночью, но и самые слова. Целый день, несмотря на множество случившихся житейских занятий, я находилась под необычайным впечатлением слышанного. Отрывочно, непоследовательно припоминались слова, хотя общая их связь ускользала от памяти. Вечером я была у всенощной: то была суббота — канун воскресения шестой недели по Пасхе: пели Пасхальный канон. Но ни эти песнопения, ни стройный хор Чудовских певчих не напоминали мне слышанного накануне: никакого сравнения не провести между тем и другим. Возвратившись домой, утомленная, усталая, я легла спать. Но сна опять не было, и лишь только что начал стихать городской шум, около полуночи, слуха моего снова коснулись знакомые звуки, только на этот раз они были ближе, четче, и слова врезывались в память мою с удивительной последовательностию. Медленно и звучно пел невидимый хор: «Православия поборниче, покаяния и молитвы делателю и учителю изрядный, архиереев Богодухновенное украшение, монашествующих славо и похвало: писаньми твоими вся ны уцеломудрил еси. Цевнице духовная, новый Златоусте: моли Слова Христа Бога, Его же носил еси в сердце твоем, — даровати нам прежде конца покаяние!» На этот раз, несмотря на то, что я усиленно творила молитву Иисусову, пение не рассеивало внимания, а еще как-то неизъяснимым образом и моя сердечная молитва сливалась в общую гармонию слышанного песнопения, и сердце живо ощущало и знало, что то была торжественная песнь, которой небожители радостно приветствовали преставльшегося от земли к небесным земного и небесного человека, епископа Игнатия. На третью ночь, с 21-го на 22 мая, повторилось тоже самое, при тех же самых ощущениях. Это троекратное повторение утвердило веру и не оставило никакого смущения, запечатлело в памяти и слова «тропаря», и тот напев, на который его пели, как бы давно знакомую молитву. Напев был сходен с напевом кондаков в акафистах. После мне сказывали, что это осьмый глас, когда я показала голосом, какой слышала напев».

Об Александре Васильевне знавшие ее лица отзываются с глубоким уважением, как о человеке высокообразованном, глубоко религиозном и безупречно правдивом. Ввиду этого и заверяемое ее свидетельством небесное прославление святителя Игнатия, помимо своего общего назидательного смысла, вызывает на размышление о многотрудном житии владыки Игнатия, его непрерывно-напряженном подвиге совершенствования, о его бесконечно чистой и ясной детской вере в страну обетования, в вечную радость Богообщения. И ознакомившись с поведением А. В. Жандр, читатель невольно склоняется в душе своей к сочувственному движению: по вере вашей да будет вам, и да не посрамит вас упование ваше, а святитель Игнатий действительно мыслится, как небесный предтеча своих учеников и чтителей, молящий Господа Бога даровати им прежде конца покаяние.