Полное собрание творений. Том I. Трактаты и гимны

8. 1. Что до неявленного в божестве, то к чему напрасный труд, если божество и в самом деле решило его не являть?[53] Все же божественное, что можно видеть, это безупречные сферы[54]: солнце, луна, все звезды – как блуждающие, так и неподвижные, большие и малые – все имеют такой именно облик. Но что может быть лысее сферы?! И что может быть божественнее?![55] 2. Существует учение, согласно которому душа желает подражать Богу. Это есть третий бог, Душа Космоса, которую ее Отец – создатель (δημιουργός) телесного космоса – ввел в космос[56], сделанный им цельным и совершенным, таким Всем, которое состоит из всех тел, обладающим вследствие этого наикруглейшей формой. 3. Среди исометрических фигур большая всегда та, у которой больше углов. Но многоугольнее всех круг – если говорить о плоскости, и сфера – если говорить об объеме. Те, кто сильны в геометрии и стереометрии, это прекрасно знают. Получается, что Целая Душа одушевляет целую сферу космоса, и души, вытекающие из Целой Души и становящиеся ее частями, желают каждая того, чего и Вся Душа: управлять телами и быть душами миров[57]. Это вот стремление и было причиной их становления частями, и таким именно образом природа стала нуждаться в частных сферах. 4. И вот наверху были изваяны звезды, а внизу – головы, чтобы в них обитали души[58], малые космосы – в космосе. Ибо было необходимо, чтобы космос, будучи живым существом, состоял из живых существ[59]. Конечно, тем душам, что попроще, безразлично: поселят их или нет в волосатую голову, далекую благодаря волосам от точной формы. Но! Всякая мудрая голова получила в удел либо звезду[60], либо – лысый череп! 5. Ибо если даже эта [дольняя] природа и безсильна достигнуть совершенной точности, то все же она не может допустить, чтобы то в нас, что обращено к небу, не имело формы космоса. Следовательно, лысина явлена нам как [земное] небо, и все те хвалебные гимны, которые воспевают Сфере, вполне могли бы быть обращены к лысине[61].

9.1. Пусть после этого Гомер пишет, а Фидий, если ему угодно, ваяет доказательства Дионовой правоты, изображая Дия с развевающимися волосами, волосами достаточно густыми для того, чтобы двигать, когда пожелает, небо[62]. Каков видимый в небе Зевс, мы все знаем[63]; 2. если же есть и иной Зевс, то я не знаю, существует ли он телесно. Но допустим это, если кто-то так считает. В любом случае, он существует либо раньше, либо позже этого [видимого Зевса] и есть образ своего первообраза. В обоих случаях этот другой Зевс таков же, каков и всем видимый, насколько чин его природы позволяет ему быть подобным. 3. Но, похоже, поэтическому, пластическому и всему вообще подражательному роду искусств несвойственно правдолюбие; напротив – они суть наидемагогичнейшие из искусств, поверяющие свои произведения мнением толпы, а не истиной[64]. Невежды почитают шевелюру, она же – как и всё, окружающее человека извне и не принадлежащее его природе: поля, кареты, особняки, дома – всё являющееся предметом восхищения во мнении народном; в точности так же, как это, почитаются и чуждые [человеческой природе] власы. Далеки невежды и от ума, и от Бога; природа ими руководит и Судьба. И даже еще более чуждое им. Итак, дары Судьбы и природы восхваляемы глупцами. 4. Но тот, кто пишет для народа или говорит к нему, должен быть тех же мнений, что и народ, чтобы составлять имеющие успех речи[65]. Однако невежи жестоковыйны[66], они яростно отстаивают свои нелепые воззрения; если же кто-то поколеблет хоть что-то отеческое, то вскорости и цикуты выпьет[67]. Как ты думаешь, что претерпел бы Гомер от эллинов, если бы сказал о Дие истину, а не морочил их рассказами, которыми пугают детей?