Полное затмение

Звучавшая вдали песнь смолкла. Воцарилась почти нереальная тишина. Большое серебристое крыло бесшумно задело лицо мадам де Нейра и тут же исчезло. Од так и подпрыгнула, но тут же отругала себя за дурацкую мысль, пришедшую ей в голову. Нет, это была не ведьма, высланная в дозор. Злобное сопение подсказало Од: то была сипуха,[100] а эти птицы всегда приносили счастье. Как же простодушны те, кто верит, будто душу можно обменять на власть! Душу невозможно продать, поскольку цену ей назначает лишь Господь Бог. Од вспомнила о книге, за которую заплатила золотом, когда еще верила в могущество колдовских чар. Она внимательно читала книгу, пока не наткнулась на следующий фрагмент: «Чтобы избавиться от долгов, съешьте бобовый корень, растолченный в порошок. А чтобы получить долги назад, выдавите сок из луковицы и закапайте его в уши».[101]

Од фыркнула, закрыла книгу и отныне заглядывала в нее лишь для того, чтобы посмеяться над комичными советами.

Схватившись за сук, опираясь на единственное стремя, мадам де Нейра ловко вскочила в седло, в очередной раз пожалев, что вынуждена соблюдать глупый обычай и ездить в дамском седле, не приспособленном к рыси и галопу. Пустить лошадь вскачь могли себе позволить лишь лихие наездницы. Женские седла были такими же неудобными, как и портшез прошлого столетия, своего рода кресло, которое устанавливали на крупе лошади, из-за чего всадница не могла управлять животным. Поэтому слуга вел лошадь в поводу.

Од распахнула манто и вновь задрожала. Ударив лошадь пяткой, она заставила ее идти шагом. Обмотанные тканью копыта не издавали ни звука. Од ехала по пути, намеченному накануне. Добравшись до поляны, она натянула удила, и лошадь остановилась.

Звук шагов, шелест опавших листьев. Пьяный смех. Восклицание:

– Да я сейчас полечу вверх тормашками! Помоги мне, простофиля ты эдакая! Прояви немного животной благодарности, если у тебя нет другой. Ни черта не видно! Темно, как в аду! Помоги мне, говорю тебе, или я тебе задам такую взбучку, что век не забудешь!

От отвращения Од всю передернуло. Впрочем, она предвидела нечто подобное, хотя и не хотела становиться свидетельницей. Тем хуже! Как Богу угодно.

Звуки раздавались все громче. Из колчана, прикрепленного к путлищу,[102] Од вытащила короткую двухфунтовую* стрелу с железным наконечником и вставила ее во французский лук.[103] Дальность стрельбы такого лука превышала сто метров. Говорили, что опытные лучники могут за минуту выпустить двенадцать стрел. Вполне достаточно.

За кустом боярышника появилась ведьма. Она грузно опиралась на плечо Анжелики, едва державшейся на ногах под такой тяжестью. Пьяная ведьма не сразу заметила всадницу, стоявшую в десяти туазах от нее. А вот Анжелика сразу же узнала красивую женщину, и радостная улыбка озарила личико, сморщенное от напряжения.

Раздался спокойный и суровый голос мадам де Нейра:

– Отойди в сторону, дорогая, и закрой глаза. Немедленно.

Девочка проворно отскочила и оказалась вне досягаемости стрелы. Од натянула тетиву.

Наконец пьяная женщина поняла, что мишень здесь именно она, и ядовито прошипела:

– Вы умрете в жестоких муках и навсегда будете прокляты… Тот или та, кто покушается на мою жизнь, познает худшие страдания, нежели те, что терпят грешники в аду! Они дали слово и всегда держат его. Те самые, из преисподней!

Од усмехнулась и язвительным тоном заметила:

– Что за ребячество, моя хорошая!

Она прицелилась. Ведьма упала на колени, свернулась клубком на опавших листьях, обхватила голову руками, словно пыталась защитить ее, и завопила:

– Вы хотите девчонку? Так забирайте ее! Забирайте! Я отдаю ее вам. Она мне не нужна!

– Мудрые слова. Что же, ударим по рукам. Я забираю Анжелику. Подойди ко мне, детка.

Но девочка не торопилась исполнить приказ мадам де Нейра, поочередно глядя то на Од, то на ведьму.

Ведьма встала и сделала три шага в сторону всадницы. Стрела пролетела с яростным свистом и вонзилась в горло пьяной женщины. Она покачнулась, схватилась за стрелу обеими руками, попыталась сдержать поток крови, лившейся из раны, и упала.

Од вздохнула и взяла лошадь под уздцы. Глядя на хрипевшую женщину, она сказала с обескураживающей улыбкой:

– Я солгала. Ба, но на одну лгунью всегда найдется полторы лгуньи. Время сделок прошло. Ты обманула меня. Я ненавижу, когда меня вводят в заблуждение. Твоя порча, зелье и вонючие зарезанные куры – это всего лишь прикрытие, поскольку тебе пришлось позвать на помощь отравительницу. К тому же весьма неумелую. Мертвая, ты не сможешь выдать наши маленькие секреты. – С горечью она добавила: – Решительно, мне не везет. Но я привыкну к этому.

Ноги ведьмы дернулись в последней конвульсии. Од повернулась к Анжелике, наблюдавшей за этой сценой с довольной улыбкой на губах: