Полное затмение

Ломакс промолчал. Той ночью Джулия показалась ему совершенно беспомощной.

— Поэтому когда вы сказали мне, что именно она доминирует в ваших отношениях, я ничуть не удивилась. Год назад я бы никогда не поверила, что она способна управлять чем или кем бы то ни было. После этих убийств она изменилась.

— Конечно, изменилась, — сказал Ломакс. — Френсис, конечно же, изменилась. А кто бы на ее месте не изменился?

Френсис вздохнула.

— Да уж, Ломакс, — признала она. — Такое изменит любого.

— Нельзя остаться прежним, если тебя обвиняют в убийстве. Однако подобное испытание может закалить.

Френсис задумчиво смотрела на него. Ломакс понимал, что как профессионал Френсис получает деньги за то, чтобы доказать невиновность Джулии, как человек — Френсис в невиновность Джулии не верит.

— Вы считаете, что смерть Льюиса сделала Джулию свободной?

Френсис не отвечала.

— Даже если ей могла быть выгодна смерть Льюиса, это вовсе не означает, что она убила его, — заметил Ломакс. — Гораздо проще было бы уйти от него, чем убивать.

— Разумеется, — ответила Френсис, но голос ее звучал неуверенно.

* * *

Они расстались по-дружески. Ломаксу льстило доверие Френсис. Он знал, что она никогда не разговаривает в таком тоне с Куртом. Для Френсис с ее сомнениями в невиновности клиентки было весьма смелым шагом довериться человеку, так близко связанному с Джулией.

Ломакс ехал по направлению к улице Бельмонт. Вики Фокс вспомнила название, но не номер дома, в котором когда-то жила. По карте Ломакс определил, что Бельмонт — короткая жилая улица. Он решил просто посмотреть на нее.

До Бельмонт было много перекрестков. Ломаксу хватило времени, чтобы задаться вопросом: действительно ли Френсис доверяет ему? Может быть, она просто беспокоится за него? Кто знает, возможно, своей откровенностью Френсис хотела предостеречь его. Мысль эта раздражала Ломакса.

Дома на Бельмонт были большие и старые. Множество семей оставили здесь следы своего пребывания. Некоторые дома выстроили в готическом стиле — с забавными деревянными башенками и арочными проемами. Многие имели большие веранды, где рядом с входной дверью валялись детские велосипеды, по стенам вились растения, а выцветшие подушки лежали в плетеных креслах. Рядом с домами стояли машины, в основном большие.

Он не смог угадать, какой из этих домов принадлежал Вики, Ричарду и Гейл.

Ломакс вернулся домой и выпустил собаку во двор. Пес юркнул в направлении навеса. Когда Ломакс приехал, пес сидел у окна и наблюдал за белками — стало быть, теперь он решил поохотиться. Однако белки уже успели забраться повыше и сейчас смотрели на Депьюти сверху вниз.

На часах была половина пятого. Ломакс решил, что еще может позвонить по телефону. Он набрал номер французского отделения в Традесканте и спросил секретаршу, с которой беседовал ранее.

— Наверное, вы меня не помните, но не так давно вы обещали мне, что поговорите с теми, кто мог знать Гейл Фокс…

— Конечно, помню. Вы знали о том, что Гейл перешла на французское отделение только на втором курсе?

— Нет. А где она училась до этого?

— На биологическом.

— А почему ушла оттуда?

— Никто не знает. Я спрашивала у многих, но никто не сказал ничего определенного. Попытайте счастья на биологическом отделении.

Ломакс позвонил и туда, однако сотрудники, с которыми он успел пообщаться, не желали помогать. Те, кто еще не ушел в отпуск, спешили домой. Как обычно, никто ничего не слышал о Гейл.

В почтовом ящике лежало письмо от Диксона Драйвера. Новая эмблема обсерватории красовалась на конверте, а также на бланке письма. Письмо приглашало Ломакса через несколько недель посетить собрание комитета по этике. Причина не называлась. Раньше подобное письмо ввергло бы Ломакса в депрессию, но сегодня ничего не могло расстроить его. Джулия приедет завтра. Сегодня она будет помогать Добермену в ночных наблюдениях. А затем они с Ломаксом проведут вместе целых два дня, после чего Джулия снова вернется в обсерваторию. Никто не узнает, где она пропадала. Она спрячется от всех, как и обещала, в его постели.

ГЛАВА 22

Ломакс надеялся, что Джулия спустится с горы сразу после ночных наблюдений, и надежда эта заставила его проснуться ни свет ни заря. В прошлом под утро, усталый и возбужденный после бессонной ночи, когда купол телескопа наконец-то со щелчком захлопывался, Ломакс всегда хотел поскорее увидеть семью, сбросить с себя одежду еще до того, как взойдет солнце и его приподнятое настроение пойдет на убыль. Он приезжал домой усталый и довольный. Депьюти оглашал дом радостным лаем. На кухне Кэндис наливала ему кофе, Хелен или Джоэл забирались на колени, и они разговаривали — Кэндис клевала носом после раннего пробуждения, а Ломакс постепенно приходил в себя от ночных бдений.