Полное затмение

— Еще бы. Я приехал сюда из Миссури и думал сначала, что никогда не привыкну. А сейчас я люблю пустыню. Вы, наверное, думаете, ведь он же риелтор, ему платят за то, чтобы он говорил подобные вещи. Но это правда. Когда я приехал сюда, вышел из машины — температура была сто двадцать пять градусов, — а жена и говорит мне: «Артур, я хочу домой». А сейчас она тоже любит пустыню. Мы думали, что пустыня — она словно мертвая. Вы понимаете, о чем я. Но в ней столько жизни! Пустыня просто кишит жизнью. На пространстве между этим домом и соседним столько живых существ — вы не поверите! Просто нужно уметь смотреть и слушать. Да что я, вы ведь работаете в обсерватории. Уж вы-то, наверное, умеете смотреть. Вы быстро освоитесь здесь. — Риелтор наклонился к Ломаксу. — Расскажете мне об этой новой планете, а, профессор?

— Что за чушь ты несла о какой-то чертовой новой планете? — спросил Ломакс у Ким уже в машине.

Ким довольно усмехнулась:

— Я дала ему мои координаты в обсерватории. Сказала, что ты слишком занят совершенно секретными исследованиями, чтобы получать почту.

— Совершенно секретные исследования новой планеты?

— Угу.

— Ох, Ким.

— Он это заслужил. Как только узнал, что мы с тобой астрономы, тут же заявил, что по знаку зодиака он — Козерог.

— А по-моему, приятный парень.

— Он риелтор.

— Разве тебе не понравилось, как он сказал, что ненавидит зарабатывать на разводах?

— Ненавидит, но зарабатывает. Прямо. А здесь — налево.

Артур Драхман рассказал Ким, где находится школа Оукфилд.

— Хочешь, я пойду к секретарю и выясню имя учительницы Гейл Фокс? — предложила Ким.

— Нет. Хватит и рассказа миссис Найт. Просто посмотрим на школу.

— Надеюсь, потрясающие способности Роуча не будут подавлять прочих учеников школы Оукфилд.

Дорожные знаки сообщили, что цель близка. Мгновением позже они затормозили рядом со школой.

— Выглядит как любая школа в пригороде, — заявила Ким.

Школа Оукфилд не отличалась никакими особенностями — низкие строения тянулись к дальним спортивным площадкам. Ломакс попытался представить себе, как Гейл выходит из школьного автобуса и идет мимо пожарного гидранта к своему классу вместе с прочими детьми. Она пытается вести себя как нормальная девочка. Пытается скрыть то, что оставляет дома. Идет ли она в школу в одиночестве, или вместе с братом, или в компании друзей? Трудно представить Гейл среди друзей. Наверное, она была очень одинока. И у нее не было даже коробки с завтраком. Каждый день Гейл обедала в школьном кафетерии.

Ким размышляла вслух:

— Не сказала бы, что ванная выглядит сексуально. Скорее, наоборот. А что никак не сочетается с сексом? Наверное, наждачная бумага. Не могу представить себе ничего менее сексуального, чем наждачная бумага.

— Может быть, именно такие ванные были в моде двадцать лет назад, — предположил Ломакс. Он постарался выкинуть из головы Гейл. — Куда поедем сейчас? — спросил он.

— Куда захочешь, Ломакс. Запомни, я всегда соглашаюсь с мужем.

— Я бы хотел взять собаку в горы — там прохладнее, и он сможет побегать, — сказал Ломакс. — Но если хочешь поплавать в бассейне, я заброшу тебя в мотель.

Ломаксу понравилась идея побродить с собакой в прохладных горах. Он сможет подумать обо всем, что увидел сегодня. К удивлению Ломакса, Ким согласилась.

— Встретимся за обедом, — решила она.

Путь к горам оказался долгим. Поначалу казалось, что горы совсем не становятся ближе. Пес безмолвно сидел в машине. Это молчание казалось Ломаксу неестественным. Депьюти почти не обращал внимания на встречных собак. Один раз машина оказалась на расстоянии шести футов от лошади, но пес даже не взглянул на нее.

— Что с тобой? — спросил Ломакс.

Депьюти проигнорировал его.

Они подъехали к озеру, которое расписывал путеводитель Ким. Было таким облегчением оставить пустыню и очутиться в тени сосен. День перевалил за середину. Большинство туристов уже уехали. Едва выйдя из машины, Ломакс ощутил, что жара ослабела. Они пошли вдоль озера, но Ломаксу показалось, что сегодня их прогулка протекает медленнее, чем обычно.

— Идем же, — сказал он псу.

Тот побежал. Голова пса склонилась так низко, что уши волочились по земле.

— Я начинаю беспокоиться за тебя, — сказал Ломакс Депьюти.

Собака появилась у них, когда Джоэл был еще маленьким, а Хелен — совсем крохой. Дети еще не выросли, но Ломакс впервые понял, что Депьюти успел постареть. Он наблюдал, как пес сражается с климатом и перепадами высот, и со всегдашним ужасом осознал неизбежность старения — не важно, своего или чужого. Трясущиеся руки Берлинза всегда производили на Ломакса такое же впечатление.

Пес обнюхивал скалы рядом с тропинкой. Он выискивал следы других собак, однако Ломаксу показалось, что делает он это уже без прежнего энтузиазма. Жизнь собаки короче человеческой, но протекает по тем же законам, и следующую стадию, и последнюю нетрудно предугадать. Мысль о том, что пес уже начал свой путь к смерти, так больно ранила Ломакса, что он присел на валун. Депьюти удивленно посмотрел на него, смешно задрал заднюю лапу и помочился на камень.