Полнолуние

Денис лежал лицом вверх, в темноте пытаясь отогнать видения, обступающие его со всех сторон. Ему виделись оборванные, голодные военнопленные, строившие эти бетонные коробки, злобные немецкие овчарки, захлебывающиеся лаем, начальник строительства гауптштурмфюрер СС доктор Клаус фон Зибельхорн, большой эстет, любитель акварельных этюдов и медленных пыток; два маленьких мальчика, пошедшие по бруснику в эти места и застреленные шарфюрером СС Гюнтером, дежурившим в первом кольце «секретов» в тот день. Денису виделось, как повсюду проступают братские могилы расстрелянных строителей, окончивших здесь свой путь после окружения под Киевом. Как таращатся пустые глазницы черепов в окружении истлевших тканей гимнастерок, с тусклыми пуговицами и остатками деревянной обуви — кусков коры, которые привязывали к ступням тряпками. И здесь же, рядом, он видел аккуратные крестики троих солдат СС, погибших при взрыве цистерны с ракетным топливом, привезенной сюда из Пенемюнде за день до приказа о прекращении работ по программе «Фергельтунг». И еще… Аккуратный крестик унтерштурмфюрера Райхвайна, застреленного в пьяной драке своим лучшим другом, которого потом отправили в действующую армию, где он и пропал без вести во время адского танкового сражения под Прохоровкой…

Денис заскулил, стиснув зубы, и нашарил в сумке Лузги недопитую бутылку кизлярского коньяка. Хлебнул, почувствовав, как янтарная жидкость разливается по сосудам, как немного тускнеют звуки резких выкриков команд и уже не так ярко блестят в лучах солнца отполированные работой лезвия лопат, кидающих глинистую землю вниз, на тела и неподвижные лица убитых, и пропадает запах свежего цементного раствора, и исчезает рассыпанное лукошко брусники…

Кононов заворочался, сонно пробормотав:

— …сука, не меньше пяти, а то и разговаривать нечего… не меньше пяти…

Потом приподнялся на локте, ошалело, невидящими глазами посмотрел вокруг и снова лег. Что то там, в его сне, было не так.

Снаружи полутораметровую бетонную стену корябали ветки ольхи, раскачивающиеся под ночным ветром. Денис напрягся, чувствуя, как наэлектризовываются волосы на затылке, ощущая кожей движение в темном лесу, совсем недалеко от их ночлега. Он привстал и осторожно выполз из палатки. Сразу радостно зазвенели комары.

Тьма вокруг была черно синего цвета.

Он зажег спичку.

Свет растворился.

Его было мало.

Послышался угрожающий голос Лузги:

— Куда? Смыться решил, паскуда!

— Пусти, ты, вертухай, там кто то есть снаружи…

— Да ну?! — переполошился Лузга, растолкал Кононова и быстро достал свое любимое оружие: обрез охотничьего ружья со вставкой под мелкокалиберный патрон.

Кононов, кутаясь в телогрейку, подкрался к узкой амбразуре и, взобравшись на приступок, осторожно выглянул:

— Может, это мертвяки… Помнишь, Колдун, кресты могильные у пулеметной вышки?

— Мертвяки в такую погоду отдыхают, только такие придурки, как мы, колобродят, — отозвался Лузга.

Оставив надежду что то рассмотреть сквозь амбразуру, он начал аккуратно, чтоб не скрипнула, открывать тяжелую входную дверь. Затем медленно выбрался наружу.

— Стой, ты куда? Не ходи! — кинулся к Лузге Денис, но тот уже растворился в темноте. Лишь слышались звуки его подошв, чавкающих по грязи.

Кононов же некоторое время пялился в непроглядную тьму перед бункером. Вдруг он вздрогнул, соскользнул с приступка перед амбразурой и, вжавшись в стену, просипел:

— Там кто то ходит, огромный, среди деревьев, черт меня побери…

Алешин зажег вторую спичку:

— Может, это Рембо вернулся?

— Какой там Рембо к еханой матери, волосатый и в два раза меня выше!

Алешин заметил, как у Кононова дрожат пальцы.

— Да погаси ты спичку, придурок! — прошипел тот и, не глядя, несколько раз выстрелил сквозь амбразуру из своего плоского «браунинга». Темнота ответила короткими сериями по два выстрела.

Пули тупо тюкнулись в толстенную стену. Кононов облегченно вздохнул:

— Раз палят, значит, не мертвяки… А где Лузга? Хрен ему в зад!

— Он снаружи, пошел осмотреться, — ответил Денис, прислушиваясь к внутренним ощущениям:

«…вот, наверное, сейчас что то…»

Невдалеке грохнул взрыв, гулким эхом прокатился по чащобе, кто то нечеловечески взвыл, завизжал, заохал. Алешин и Кононов, превозмогая страх, кинулись наружу:

— Где? Где долбануло то? Ну, живей?

Алешин махнул рукой направо:

— Там!

Они, пригибаясь, быстро двинулись вдоль стены и почти одновременно провалились в какой то котлован. Кононов здорово влетел лбом в выступающую часть фундамента, упал и с большим трудом поднялся:

— Нокаут…

Сверху посыпались комочки земли и торжествующий голос Лузги пророкотал:

— Давай сюда оружие, ублюдки, или кидаю гранату!

— Откуда у тебя граната, придурок?… Не видишь, это мы с Колдуном, помоги лучше выбраться, здесь стенки склизкие, как твоя задница, — угрюмо отозвался Кононов, потирая ушибленное место:

— Это ты стрелял, Лузга? — поинтересовался Денис, карабкаясь наверх.

— Угу, я ж не думал, что он примется палить во все стороны… Я как раз ориентировку потерял.

— Ты б такое увидал, тоже начал бы стрелять, — заворчал Кононов.

— Какое?

— Такое!