Полнолуние

После обеда, перед тем как уехать, Могилов, покуривая, рассказал историю из жизни «Логова». Как один из его штурмовиков притащил на объект девку из Рожниц. И, чтобы никто не заметил такое сокровище, запер ее в отдаленной огневой точке, недалеко от Стохода. Потом он с девкой вдоволь натешился, она ему надоела, и стал ее продавать остальным, по полтиннику за ночь.

Хорошо, Штырь вовремя обнаружил и пресек этот вертеп.

— Убежать же могла баба, хотя, говорят, ей нравилось там. По пять десять голодных мужиков в день принимала… — хмуро закончил Могилов.

— А дальше? — не удержалась Люда, разливавшая апельсиновый сок.

— Закопали ее неподалеку от центрального бункера. А того сутенера я отправил в Вологду с глаз долой, — добавил Могилов, уже скрываясь за дверью.

Сейчас, вечером, Денис лежал, закинув руки за голову, и старался ни о чем не думать. Но не получалось. Последнее время его приступы заметно ослабли и стало появляться одно и то же видение. Особенно после окончания работы по составлению «персоналок» на нескольких сотен людей, работающих у Ягова в разных секторах его организации.

…Детство.

Солнце.

Небо голубое, как рисуют в мультфильмах.

Облака белые.

Очень белые, как первый снег.

Мальчик…

Он…

Нет, просто мальчик, с ясными карими глазами и блестящими от яркого света вьющимися волосами. Он почти всегда в обыкновенной хлопчатобумажной рубашонке с рисунком в виде гоночных автомобильчиков и коротких синих шортах. Смотрит на небо, потом вдруг вспыхивает белым огнем и падает на ступени из фальшивого мрамора…

Пламя пожирает тело.

Он задыхается, но кричать почему то не может.

Вокруг беззвучно трескается мрамор и камни обрушиваются на мальчика сверху, засыпая беззвучно кричащий живой факел, растирая беззащитное тело о крошащиеся ступени.

Алешин всегда покрывался холодной испариной от этой, всегда одной и той же картины, которая обычно приходила неожиданно, без характерных для подобного рода подключений в «инфослой» и головных болей. Казалось бы, за последние месяцы Денис научился управлять своим даром. Он мог уже по желанию либо подавлять свое проникновение в чужие мысли, либо, наоборот, активизировать этот процесс. При этом все уверенней удавалось получать именно ту информацию мыслительного потока, которая ему была нужна.

И вдруг этот навязчивый мальчик.

Как болезнь.

Как кошмар.

Как короткое замыкание.

Алешин хотел разобраться, кто это, откуда он взялся, почему на него, этого мальчика, выливается с неба белый бездымный огонь. Но все потуги проследить начало и конец видения безуспешно проваливались в пустоту. Мальчик приходил неожиданно, сгорал и пропадал, будто обрывалась пленка кинопроектора. Денис несколько раз пытался войти сразу после видения в «инфослой» — безрезультатно. Однажды в метро такой эксперимент чуть не стоил ему жизни. Мгновенно отключившись, он упал на пути, и, если бы не подоспевший вовремя дежурный по станции, приближающийся поезд разрезал бы его пополам. Трещина ребер, вывихи, неделя хромоты и бессонницы на анальгине не остановили его. Денис еще много раз предпринимал попытки понять, что за видение преследует его.

Ревущие мощными двигателями гоночные автомобили дизайна тридцатых годов, многотонные роторы силовых машин Красноярской ГЭС; огромные стройки, узкие фьорды норвежского побережья с перископами атомных подводных лодок, светлые ученические классы, не справляющиеся с потоком тел, больничные морги, станки завода кожевенного сырья; матч на Уэмбли, ночной клуб в Бангкоке и тысячи, тысячи знакомых и незнакомых лиц, городов, местностей, дней, настроений, слов, фраз, взглядов и строк…

И нигде, нигде не было и намека на кучерявого мальчика, стоящего на ступенях из искусственного мрамора…

Алешин пытался рисовать странного ребенка, помня о случае со штурмом замка, который он изобразил на стене своей квартиры, но контуры расплывались под карандашом, острые черты сглаживались, и на листе выходило что то непонятное, похожее скорее на абстрактное изображение посмертной маски Рамсеса II, чем на лицо мальчика из видения. Денис глотал горстями анальгин, пытаясь унять головные боли, и с каждым днем становился все более и более замкнут в себе.

Катя, после разговора в парке у «чертова колеса», пропала.

Девушка скрывалась от него. Он знал, что она встречается с парнем, которого он видел полтора месяца назад на ее дне рождения.

Парень в идиотском камуфляже с нелепыми нашивками на карманах.

Он их даже видел вместе, когда проезжал с Лузгой по Садовому кольцу. У Курского вокзала Катя с ним под руку стояла в очереди за гамбургерами и пивом. Она была скучной и подурневшей, с потухшими глазами, а этот идиот бросал во все стороны масленые взгляды: «Глядите все, какая у меня телка!»

Как то так…