Полнолуние

Покачиваясь, он вышел, перешагнув через красивые ноги, вытянутые девушкой на его пути. Его сознание со стороны оценило его же поведение как сумасшествие — странным образом не внешность, вроде чучела, всемерное сквернословие, неумеренность во всём, антисоциальность, супержадность или гипержестокость называется у людей сумасшествием, а только то называется сумасшествием, если человек не понимает, как будут оценены другими его дела и слова. Тогда он является для всех сумасшедшим, а если же он способен предугадывать, как он будет оценен, он может делать всё, что угодно в зависимости от ситуации, и, значит, сумасшедшие — это не разные девиантные поступки или слова, а лишь невозможность предугадывать реакции других, фактически сумасшествие — это отсутствие предусмотрительности и предвидения. Таким образом, все, кто не предвидит трудностей жизни, бизнеса, личных отношений, все, кто воспитан обществом и государством в неведении и без навыка просчитать последствия своих действий — являются сумасшедшими…

Дверь в ванную была приоткрыта. Там над краном с суровым видом древнегреческого бога Гефеста склонился его друг Олег, клацая о прижимную гайку разводным ключом. Вокруг него на грязном и мокром кафельном полу валялась пакля старые вентили, мятые тюбики резко исчезнувшей из продажи отечественной зубной пасты «Чебурашка» и «Жемчуг», а рядом с видом победителя мирно лежала так же резко наполнявшая московские магазины американская паста «Pepsodent». У одного армейского друга Алёшина бабка и мать работали на фабрике «Свобода», постоянной после войны при Сталине, выпускавшей миллион тюбиков в сутки зубной пасты «Мятная», «Особая», «Московская», «Лесная» и детские «Чебурашка», «Ягодка», которыми так любили в пионерских лагерях мальчишки мазать по ночам спящих девчонок в палатах, а малыши несознательно есть сладенькую массу вместо конфет. Сейчас кооператив «выбранного» по новому закону директора прямо с конвейера отправлял продукцию «Свободы» на сортировочную станцию и далее за рубеж, а оплаты всё не было, как не было и зарплаты, только вот начальники вдруг стали ездить на новеньких мерседесах Mercedes-Benz W124 и W201. Утверждалось, правда, что после скорого акционирования, всё перестроится к лучшему, у всех будут такие машины…

Армейский друг, как-то раз, чистя зубы пальцем перед сном в недоступном доме на дембельском аккорде, после чашки чифира, рассказал бабкину истории про зубную пасту, как перед советской наукой был создан глицерофосфат кальция для борьбы с гиперестезии у космонавтов, для минерализации зубов и укрепления кристаллической решётки эмали. Его добавляли в специальные поролоновые пластинки и жевательные резинки, которыми пользовались космонавты для чистки зубов, потому что в условиях невесомости обычным способом чистить зубы невозможно. В обычной жизни глицерофосфат кальция применялся в «Жемчуге» ставшим бестселлером, а от американского «Pepsodent» из сассафраса через три зубы начинали реагировать на холодное и горячее, эмаль стерлась, что ли…

Под ногами Олега лежал ещё, видимо, выпавший из открытого шкафчика над унитазом, пластмассовый тюбик шампура «Желтковый» и почему-то пластиковый флакон жёлтого цвета с изображением весёлого красного утёнка — болгарский детский шампунь «без слёз» «Кря-кря» с карамельным запахом и цветом, сделанный из ромашки, крапивы, череды с отдушкой ароматов банана и ванили. Алёшин прошёл мимо добровольца-сантехника по коридору к двери крохотного туалета, напоминающего пенал. Он закрыл дверь за собой на защёлку, накрыл выцветшей пластиковой крышкой унитаз и сел, обхватив ноющую голову руками, стараясь унять магнитную бурю в голове. Но это не помогло…

В мозгу отчётливо звучало всё, о чём говорили в комнатах и на кухне. Он слышал обрывки фраз — то складные, то в виде разрозненных восклицаний. Видел лица говоривших и их настоящие мысли. Он даже как будто видел лица говорящих. Да, это точно были не слова, это были чужие мысли. Слова от мыслей можно было отличить по отсутствию всякой интонации, словно говорил робот или животное.

Чужие мысли…

Их мысли…

Мысли оставшихся за дверью людей…

Он уже слышал их, пока разговаривал с девушкой в комнате, усыплённый мягким светом торшера и синим мерцанием телевизора, и её удивленно восторженными глазами.

— Денис! — послышался теперь из-за двери туалета, как из другого мира, голос Олега Козырева, — ты где? Я кран починил уже, смотрю, а тебя нигде нет…

— Я здесь… — с трудом проговорил Денис, — подожди, сейчас выйду…

Чувствовался по кислому табачному дыму, идущему из коридора в вентиляционную решётку туалета, что прямо за дверью закурили «Мальборо», явно не Олег — «Мальборо» были только у кооператора Кирилла.

— Он просто трусит, и прячется о нас после своих приставаний к Катьке! — и впрямь послышался наглый голос Кирилла, — выходи, трус…

— Леопольд, выходи, подлый трус! — в тон ему сказал чей-то голос, похожий на голос длинноволосого парня с кухни.