Полнолуние

– Наша договоренность остается в силе? Пять тысяч долларов за проверку татуировки?

– Да.

– Клянетесь?

Он посмотрел на нее, и их взгляды встретились.

– Вы не слишком-то доверяете людям, верно? Молли пожала плечами, глотнула «кока-колы» и потянулась за вторым куском пиццы.

– Если вы действительно хотите, чтобы я доверяла вам, могли бы выплатить мне эту сумму авансом.

Он усмехнулся.

– Тогда мне останется только гадать, насколько я могу доверять вам. Меня больше устраивает тот вариант, что я предложил.

– Еще бы. – Улыбка, которую она адресовала ему, была лукавой, но дружеской.

– Это ваша лошадь? – Он кивнул на Шейлу.

Кобылица положила морду на забор и с любопытством наблюдала за людьми. «Наверное, гадая, какова на вкус пицца», – подумала Молли.

Молли покачала головой.

– Она с Уайландской фермы. Когда-то была скаковой лошадью, но сейчас на пенсии. Между прочим, за свою карьеру она заработала миллион долларов.

Уилл присвистнул.

– Впечатляет.

– Может, потому она и не закончила свой век на клеевой фабрике.

– А что, загнанных лошадей ждет такая участь?

– Иногда. Или еще из них делают корм для собак. Или удобрения.

– Вы шутите?

– Похоже, вы не слишком разбираетесь в этом бизнесе?

– Да, вы правы.

– Откуда же вы взялись? По разговору похоже, что вы северянин.

– Я из Чикаго. – Он вдруг ухмыльнулся. – Забавно, но мне казалось, что именно вы говорите с акцентом.

Не обращая внимания на легкую колкость в отношении ее южного произношения с проглатыванием звуков, Молли по-прежнему внимательно смотрела на него.

– Так как же вы дошли до того, что оказались здесь, в Кентукки, расследуя аферы на ипподроме?

Уилл пожал плечами.

– Мне достался несчастливый билет.

– Вы действительно агент ФБР?

– Опять возвращаемся к вопросу о доверии.

– Это не ответ. Он вздохнул.

– Да, правдоискательница, я действительно агент ФБР. Хотите доесть пиццу?

Молли покачала головой. Уилл взял последний кусок.

– Ну что вы решили с братом? – спросил он.

– Посадила под домашний арест. На месяц. Никакого телевизора. Никаких прогулок с приятелями. Хотя он клянется, что не был в той конюшне.

– Вы ему верите? – Нет.

– Я беседовал с адвокатом, о котором говорил вам вчера вечером. Его зовут Том Крамер, Он сходит с вашим братом в полицию. – Покончив с пиццей, Уилл вытер пальцы бумажной салфеткой и полез во внутренний карман пиджака, откуда извлек сложенный листок бумаги. – Вот его телефон. Просто позвоните ему.

– Спасибо. – Молли взяла листок и сунула его в карман свитера. Она замялась в нерешительности, но все-таки вопрос нужно было прояснить до конца, независимо от того, насколько мучительно это было для нее. – Он не сказал, сколько это будет стоить?

– Я же говорил вам, об этом не беспокойтесь. Все улажено.

– Надеюсь, не вы будете платить ему?

– Для того, кто не так давно присвоил себе чужие пять тысяч долларов, вы чересчур щепетильны.

Молли вспыхнула.

– Вы до сих пор не можете забыть об этом?

– Нет, – ответил он, одной рукой открывая пакет с молоком.

– Знаете, я ведь не имею привычки воровать. Я вообще-то никогда ничего не крала. Это был просто… порыв. Я заглянула в тот мешок, увидела деньги… и взяла их.

– Любой бы сделал то же самое.

– Любой на моем месте сделал бы то же самое! – Хотя в его реплике и не было сарказма, Молли заняла оборонительную позицию. Она слишком болезненно переживала то, что совершила, и – если уж быть до конца откровенной – переживала из-за того, что он в итоге подумал о ней.

– Не так уж много найдется людей, которые оказались бы на вашем месте. Двадцатичетырехлетняя девушка, одна воспитывающая четверых младших братьев и сестер… Как давно умерла ваша мать?

Молли сделала еще один глоток из банки. Она никогда не говорила о своих родителях – раны были слишком глубоки, а сама тема слишком личной.

– Послушайте, мистер ФБР, если уж мы начали задавать вопросы, могу ли я спросить: а ваши родители живы?

– Уилл. – Мягкий укор, прозвучавший в его голосе, напомнил ей о предупреждении, сделанном накануне.

– Хорошо. Итак, Уилл: ваши родители живы? На какое-то мгновение он задержал на ней взгляд, потом кивнул.

– Да. Оба.

– Разведены? – Молли и сама чувствовала, что в ее голосе слишком явственно звучит надежда. Но она не могла избавиться от ощущения, что и в его жизни не все так гладко.

Он покачал головой.

– В следующем месяце их браку будет сорок пять лет.

– А вы сколько лет женаты?

– Я не женат.

– Но вы сказали, что у вас есть восемнадцатилетний сын.

– Есть.

– Выходит, вы разведены. – Нет.

– У вас что же тогда – внебрачный сын? – в отчаянии оттого, что не может добиться прямого ответа, воскликнула Молли.

– Моя жена умерла пятнадцать лет назад. – В его голосе не было ни боли, ни печали. Он просто констатировал факт.

– Я… мне очень жаль. – При этом Молли оставалась совершенно спокойной.

– Все в прошлом. – Внешне невозмутимый, Уилл отхлебнул молока.

Молли больше ничего не сказала. Она не перестала думать о том, что у него есть душевные раны, но ей ни в коем случае не хотелось бередить их.