Полнолуние (рассказы)

Когда стукнула дверь внизу и, точно вызванная стуком, вновь ударила белая молния, Митька схватила плащ, бросилась ему вдогонку. Но, едва выбежав на площадку, остановилась. Комкая плащ, старалась вспомнить, зачем он ей понадобился?

5

Днем у Митьки все не ладилось. Станки рвали нить, то и дело проскальзывала близна, там и тут болтались обрывки основы. Она готова была порвать пестрые ужасные носки, разбить станки, которые еще вчера были так послушны, а сегодня все разладились. Убежать, убежать из цеха, не видеть тетю Дусю, не слышать ее голоса. Потому не видеть и не слышать, что она, старая, оказалась права, во всем права. Митька совсем не знала своего матросика. А матросик-то, вон он какой…

И только к обеду все наладилось: Митька стиснула зубы и сразу почувствовала себя сильной. После работы она не пошла домой, а отправилась в парк, села на берегу и стала смотреть, как купаются люди, как довольны они морем и как им весело. А у нее все кончилось. Больше она никогда не рассмеется. Никогда с криком восторга не бросится в воду и не станет брызгаться, как вон те взрослые бесстыдные девчонки. Море тянуло ее. Взгляд тонул в его бескрайней дали и обратно возвращался с тоской и печалью, чем полна была туманная даль. Митька запретила себе думать о нем, но, выйдя из парка, помимо своей воли повернула в порт. Что ей там было надо? Да ничего! Она равнодушно глядела на каменные ступени, сбегающие к морю. У парапета толпился народ. Все глядели в море. Она тоже стала глядеть в море и не сразу поняла, почему такое оживленное движение судов на внешнем рейде и что это за красный дрожащий свет лежит на воде.

Пожар… Еще до того, как она услышала слова: «Авария на теплоходе», — она поняла, откуда красный дрожащий свет на воде и почему такое оживленное движение в ночном море.

— «Абхазия»? — спросила она и не узнала свой голос.

— Да, да, «Абхазия», — ответили ей.

«Это — Мишкин теплоход», — подумала она как о чем-то постороннем. Но тотчас же почувствовала, как ей стало холодно и страшно, и она побежала к порту, не разбирая дороги.

Когда к берегу причалил катер и закричали клаксоны санитарных машин, она побежала вниз по лестнице к пристани. Но не успела: машины уже рванулись, и красные огоньки их стоп-сигналов скоро скрылись в тоннелях темных улиц.

…Это было его и не его лицо. Все в нем было знакомое, милое: и голубые глаза, и крепкий рот, и красивый круглый с ямочкой подбородок, и тонкий нос с подвижными ноздрями. Но не было бровей, брови у него разлетные, веселые брови.

Потом она увидела его руки. Вернее, две громадные марлевые куклы, которые лежали рядом с ним на одеяле.

— Руки… Твои руки, которые… Как же теперь, Миша?

Он поморщился от боли.

— Все будет нормально, — проговорил он, — Все! Молодец, пришла. А я и моря не видел сегодня, все ты перед глазами. Как вспомню ту проклятую жвачку, которую увидел в мусорной корзине, когда уходил, убил бы себя…

— Что ты, что ты! — остановила она его. — Ты тушил пожар? А пожарники?

Он стал объяснять, что увидел пламя первый. Что-то загорелось в камбузе. А там люди. На голову намотал мокрый китель. Вытащил… Всех вытащили. Китель загорелся, и видишь — брови. — И, глядя на нее виновато и преданно, договорил: — Огонь задохнулся. А теплоход завтра выйдет по расписанию. Только я вот. Несуразность какая!

На его безбровом лице отразилось такое по-ребячьи искреннее огорчение, что все сегодняшние свои переживания показались Митьке пустяком в сравнении с тем, что она узнала сейчас о своем матросе.

Она за этот день стала намного мудрее и, как истая морячка, сказала:

— Пойдешь следующим рейсом. — И вдруг спросила: — А пальцы у тебя шевелятся?

— Еще как! — Он хотел обрадовать ее, но у него получилось хлипко, по-мальчишески. В пальцах, в руках до локтей была невыносимая непрерывная боль, будто с них лоскутьями сдирали обожженную кожу. Но он промолчал об этом, а попросил:

— Нагнись ко мне.

Она нагнулась. Он, превозмогая боль, обнял ее, дотянулся сухими губами до ее щеки.

— А вот руки… Не обниму…

— Я сама, — сказала она и чуть-чуть коснулась лицом той и другой его руки, вернее марли, сильно пахнущей лекарством.