Полноценныи флирт

Да, – уже набрала она и занесла палец, чтобы отправить, как вдруг вспомнила вчерашний обед, и ее даже затошнило от возникшего во рту привкуса кунжутной заправки. «А это полезно», – сказала тогда МарьМихална. «И выводит токсины», – добавила Ульяна. Ксения Васильевна подумала, что вряд ли ее токсины настолько нервные, чтобы испугаться кунжута, но салат послушно дожевала до последнего хлорофилла.

Я тоже мясоед, – написала она поспешно. – Но не знаю, люблю ли баранину.

«Как ты можешь не знать? – веселый смайл. – Интригуешь просто. Тогда хотя бы расскажи, как ты выглядишь? Уверен, ты настоящая красавица»

Красавица взглянула в слепое вечернее окно. Там, будто в кривом зеркале, отражалось ее лицо с темными провалами, вместо глаз. Врать не хотелось, но и разочаровывать его тоже. Никто никогда не предлагал ей помощь, а он предложил. Но офис, даже опустевший, совсем не располагал к такого рода рассказам. Поэтому она собралась и пошла домой, намереваясь поработать после, перед сном. Цветная шапка так и осталась ночевать на столе.

При входе в квартиру Ксению Васильевну встретил пристальный мамин взгляд. Ее портрет висел на стене напротив, в спальне. Место над кроватью дочери мама выбрала сама еще при жизни. Оттуда просматривалась большая часть прихожей, и Ксения Васильевна почти в любой момент могла свериться со строгим камертоном материнских глаз: верно ли она живет? Сегодня, к примеру, она намеревалась жить неверно.

Ксения Васильевна села на удобный пуф, на минуточку прикрыла глаза и с наслаждением вдохнула знакомый запах своей квартиры. После медленно разулась, осторожничая с больной ногой, и одним движением поставила обувь на место. Поднялась, повесила пальто на плечики. Встала у большого зеркала в прихожей, неуверенно потопталась. (Что за обезьяньи ужимки, посмотри на себя! Докатилась, пишешь незнакомому мужику!) Чтобы написать хорошее, смотреть придется не как обычно, мельком, мимо души, а внимательно.

У меня темно-карие глаза, – запинаясь на каждом слове, набрала она. – Волосы каштановые, кудрявые. Короткие, за это дразнят Одуваном, – смайлик. Она напряженно, до морщины между бровей, всматривалась в нос, рот, шею. В грудь, – но о ней-то уж точно ни слова.

Очень белые зубы, – умолчала про щель между верхними передними. И в последний момент все же сорвалась: – Еще я слишком высокая. 180 см.

«Ого, классный рост! Но я выше – 186!»

Она улыбнулась экрану, ей даже стало немного легче дышать. (Такая дылда никому не нужна, мужики-то все мелковаты. А если еще и каблуки, как у приличной женщины, то коротать век либо с недомерком, либо одной). Как хорошо, что этот – не недомерок. Хоть она и не будет коротать с ним век.

«Ну, как твой салат?»

Она прошла на кухню, набрала чайник, включила. Ей, может, тоже надо что-нибудь спросить? Как твоя баранина, например. А что в твоем стакане – вода? Ты, наверное, в рубашке? Ты дома? (Имей гордость, ты же девочка!)

А ты как выглядишь?

«Я тощий длинный брюнет, курю, ношу джинсы и свитер».

(Ну что, довольна? Еще и курит!)

Прости, надо закончить работу, опять придется сидеть допоздна.

«Зачем ты работаешь сверхурочно? Тебе за это платят?»