Полный годичный круг кратких поучений. Том I (январь – март)

I. Преп. Феофан, память коего совершается ныне, родился в Константинополе, в восьмом веке, от знатных и богатых родителей, бывших в родстве с императором. Лишившись рано отца, он был поручен покровительству императора Константина Копронима, который, согласно с желанием матери, обручил его еще в малом возрасте с дочерью одного из знатнейших сановников империи. Таким образом с самых ранних лет земное величие было уделом Феофана. От отца он наследовал богатство и знатность рода, достоинства его скоро приобрели ему общее уважение, – ему был открыт путь к почестям и славе; но молодой Феофан остался равнодушен ко всем этим преимуществам. Сердце его горело только любовью к Богу, и он желал одного: посвятить себя на служение Господу, отрекшись от величия, богатства и радостей мира, ибо он считал все это опасным для души. Он тщательно изучал закон Господень, помогал неимущим; но не мог исполнить своего намерения и отречься от мира, ибо боялся огорчить свою мать, которая желала, чтоб он женился. Феофан исполнил ее желание. Среди пышности двора, окруженные роскошью и суетными удовольствиями, благочестивые супруги вели жизнь всю преданную Богу, изучали закон Его, исполняли Его Заповеди и хранили себя в чистоте душевной.

Но мирской образ жизни очень не нравился Феофану. Вскоре Феофан и супруга его, также не пожелавшая оставаться в мире, приняли иноческий сан.

Преп. Феофан был твердым защитником иконопочитания и безбоязненно ратовал за православие на VII Вселенском Соборе 785 года в Никее. Император Лев Армянин, вступив на престол греческой империи в 813 году, начал жестоко притеснять почитателей святых икон. Желая склонить на свою сторону Феофана, он призвал его в Константинополь и долго уговаривал, но Феофан остался твердым в своих убеждениях. Тогда его заключили в темницу, затем подвергли жестоким истязаниям и заточили на острове Самофракии. Преподобный не перенес мучений и через двадцать три дня по прибытии на остров скончался (в 818 году).

II. Узнав краткое жизнеописание преп. отца нашего Феофана, обратим внимание на его непреодолимую любовь к иноческой жизни, которая заставила его презреть все блага и удовольствия мира и искать столь тягостного для многих уединения.

а) Какая же тайная сила влекла подобных людей из мира и заставляла их, оставя все в нем приятное, скитаться по пустыням в лишении, в скорбях, в озлоблении? Узнаем эту тайну от апостола, который изобразил сих непостижимых для мира людей. Сия тайна есть вера. Верою, – говорит он, – победиша царствия, содеяша правду, – и далее: проидоша в милотех, – в пустынях скитающеся; и заключает: вси сии послушествовани верою (Евр. 11, 33–39). Вера представила им, что они страннии и пришельцы суть на земли (13), мысль, которую знают и неверующие, но и слыша пропускают мимо ушей, или, лучше сказать, мимо сердца, и потому, хотя ежедневно видят подобных себе умирающих, однако живут в такой беспечности о будущем, с такой привязанностью к земному, как бы им жить здесь вечно! – Вера вдохнула верным своим последователям глубокое чувство тленности мира и краткости жизни, а вследствие этого и пламенное желание отечества небесного; научила их невидимому Богу предстоять, как бы видя Его (27), взирать на Начальника веры и совершителя Иисуса, Иже вместо предлежащия ему радости претерпе крест, о срамоте нерадив, одесную же престола Божия седе 12, 2); указала им на мздовоздаяние (11, 26), и для них уготованное. При этих несродных миру чувствованиях, при этих высоких видах, красоты мира для них померкли, сладости чувственные преогорчились, земные сокровища превратились в уметы, мир явился для них пустыней, а пустыня раем, – и они побежали от мира, где сообщество с мирскими человеками и тварь, суетой и злоупотреблением искаженная, непрестанно рассеивали их мысль, порабощали желания, возмущали душу и совесть. Побежали в пустыню, где, чем более устранялись от тварей, тем ближе могли ощущать Бога; отреклись от земного брака, дабы вместо того тем свободнее уготовлять себя к единому небесному браку Агнца (Откр. 19, 7); облеклись мрачной одеждой, дабы желание украшения не имело иного предмета, как виссон оправдания святых (8); осудили себя на глад и жажду, дабы чувственное насыщение не притупило глада и вкуса к духовной вечери (9) Царствия Божия.