Полный годичный круг кратких поучений. Том I (январь – март)

I. В XI веке, в царствование христолюбивого императора Алексея Комнена, была великая распря в Константинополе между словеснейшими любомудрецами, пишет святитель Димитрий Ростовский в своих Четьи Минеях, в сказании о соборе трех святителей, память коих совершается ныне. Одни превозносили св. Василия Великого, как учителя высокоглаголивого, твердого нравом и строгого к согрешающим. Другие же ставили выше его св. Иоанна Златоуста, при своем необыкновенном красноречии отличавшегося мягкосердием к согрешавшим. А третьи, наконец, выше их обоих считали Григория Богослова, красноречивейшего в слове и глубоко понимавшего догматы веры. В самом деле, трудно было решить, кого из этих трех великих святителей считать выше другого: каждый из них в своем роде был велик. Споры между совопросниками о величии трех святителей были жаркие и довели, наконец, многих из них до разделения: одни назывались василианами, другие – григорианами, а третьи – иоаннитами, и видели друг в друге злейших врагов. Оскорбительна была для памяти святителей распря между верующими из-за этих же самых святителей; тяжела была и их святым душам такая рознь между верующими. И вот, они являются славившемуся в то время благочестием и учительностью епископу евхаитскому Иоанну, сначала каждый врознь, а потом и все вместе, являются не во сне, а наяву, и заявляют единодушно: «Мы – едино у Господа Бога нашего; в каждом из нас и не было и нет ничего такого, из-за чего стоило бы враждовать другим; нет между нами ни первого, ни второго; если называть одного кого-нибудь из нас, то за ним следуют и два другие. И потому мы просим тебя, повели враждующим из-за нас прекратить спор и не разделяться; ибо, как во время земной нашей жизни мы заботились об единомыслии между верующими, так и теперь у нас единственная забота, чтобы был мир и единомыслие между всеми христианами в поднебесной; для этого соедини ты в один день и память о нас, передавши верующим, что все мы – едино у Бога». Сказавши это, святые три святителя в божественном сиянии поднялись к небесам, называя по имени друг друга. Святитель Иоанн Евхаитский сейчас поспешил известить цареградцев о бывшем ему видении, примирил споривших и установил праздник в честь трех святителей 30 января. И мудро это сделал святитель Иоанн, прибавляет св. Димитрий Ростовский, так как в январе месяце бывает память трех святителей врозь: св. Василия Великого 1-го января, св. Григория Богослова – 25 января, и св. Иоанна Златоустого, – перенесение мощей его – 27 января; то и приличнее всего было в конце этого же месяца установить общую память в честь трех святителей, или собор их. В этот день, 30 января, и прославляем мы светоносную троицу святителей, трех высочайших угодников Пресвятой Троицы. Василия называем великим и священноявленным, церковным светилом и огненным столпом, верных освещающим и врагов попаляющим; Григория называем божественным и благоглаголивым умом небесным, огнем высокоречия, архиереем превеличайшим; Иоанна называем златословом всезлатным, Христовыми устами, рекою духовных дарований и пр. Все же вместе эти святители, как сказано выше, наши великие учители любви и единомыслия в вере.

II. Не излишен и для нас, братия, урок трех святителей с того света о единомыслии в вере. Как един Господь всех, так должна быть у всех в мире и едина вера Христова. Аще же кто предложит ино благовествование, анафема да будет (Гал. 1, 6. 9).

Так, братия, должно быть! Но то ли мы видим в действительности? Нет! Современное состояние христианского мира невольно заставляет недоумевать с апостолом: еда разделися Христос (1 Кор. 1, 13)? Еда превратися благовествование Христово (Гал. 1, 7)? До того велико разноверие и разномыслие в делах веры, господствующие теперь! Где же причина, где источник тому?

а) Разноверие и разномыслие в делах веры имеют своим источником то, что люди, мнящиеся быти премудри, не понимают или не хотят понять той простой истины, что Божия никто же весть, точию Дух Божий (1 Кор. 1, 11); воинствуя по плоти, утверждают веру не на силе Божией, а на мудрости человеческой (1, 5) и таким образом отклоняются от того внутреннего начала, которое единственно может охранять чистоту и непорочность веры и которое состоит, по слову апостола, в пленении всякаго разума в послушание Христово (2 Кор. 10, 5).