Полный годичный круг кратких поучений. Том I (январь – март)

Не восстает в сущности против этого чувства и учение христианское. Оно позволяет каждому уважать себя, когда само напоминает, что человек немногим умален в сравнении с ангелами (Пс.8, 6). Но так как, по самолюбию, человек сам собою, без должных оснований, стремится уважать себя: то чаще слышим мы предостережения от излишнего к себе уважения. «Кто думает стоять, тот должен блюстись, как бы не упасть», – говорит апостол (1 Кор. 10, 12). И Сам Спаситель, призывая всех к Себе, всем внушает смирение (Мф. 11, 29). Таким образом, по понятию христианскому, чувство собственного достоинства должно быть умеряемо в человеке сознанием своего недостоинства, смирением.

а) Рано, быстро развитое чувство своего достоинства бывает, большей частью, признаком самообольщения или неверного взгляда на себя. Приобретенный успех в чем-либо побуждает человека надеяться, что он многого и еще достигнуть может; побежденная трудность надмевает его мыслью, что и все затруднения для него преодолимы. Что приобретает человек своими дарованиями и трудом, то имеет в глазах его чрезмерно великую цену и заслугу и заслоняет собою многие обстоятельства и трудности, пред которыми могут пасть его силы. Ищут два ученика первенства в царстве славы, но забывают слабость своих сил. Спаситель, желая вразумить их, предлагает им вопрос: могут ли они пить чашу Его страданий (Мк. 10, 38)? В чувстве самоуверенности они отвечали, что могут. Но когда предложена была эта чаша, когда пришло время Христовых страданий, не только эти, но и вси ученики бежаша (Мф. 26, 56). Если же так обманулись в себе самих лучшие из людей, апостолы, пока еще не укрепил их Дух Святый: что мы должны думать о себе? Как мы можем полагаться на свои дарования?

б) Нет, смирение не есть признак слабости: ибо оно всегда соединено с чувством собственного достоинства, так что от самого человека зависит различать случаи и обстоятельства, когда ему держаться только в пределах терпеливого смирения, и когда в броне своей невинности выходить на защиту своего достоинства. Сам Иисус Христос, смиривший Себя до смерти крестной и претерпевший биения и заушения, не умолчал пред судьями Своими, когда дерзкий слуга ударил Его в ланиту за мнимое будто бы неуважение к сану первосвященника (Ин. 18, 23). По чувству своего достоинства, и ап. Павел неоднократно пользовался правом римского гражданина: однажды, чтобы поддержать честь проповедника Христова, а в другой раз – чтобы освободиться от опасности для жизни, о конце которой еще он не был тогда свыше предызвещен и продолжение которой он посвятил своему апостольскому делу (Деян. 16, 22 и 23). То же видим и в жизни христианских подвижников, которые, водясь духом смирения, знали однако ж, в чем состоит истинное человеческое достоинство. К одному из них пришли его знакомые и, желая испытать его терпение, стали называть его гордецом, пустословом, ленивым. Старец смиренно на все соглашался. Но, когда назвали его еретиком, он никак не принял этого упрека на себя. На вопрос, почему на первые клеветы соглашался, а последней не принял, он отвечал: «Первые те пороки я признаю за собою, ибо это признание полезно душе моей; а быть еретиком – значит, быть отлученным от Бога: но быть отлученным от Бога я не хочу». (Достопамятные сказания, авва Агафон, гл. 5).

в) Какая же польза признаваться в том, в чем определительно совесть не упрекает? – Всегда есть польза признаваться в греховности. Не забудем, что безгрешного человека нет на земле; а только безгрешный может совершенно быть чистым от упреков совести. Найдется ли такой человек, кто бы в жизни не имел мысли горделивой, не почувствовал лености, не сказал пустого слова? Поэтому всякое напоминание о наших недостатках доставляет нам повод поскорбеть о прежних и сильное побуждение избегать новых. Талантливый художник не обольщается своим искусством, не увлекается своим достоинством; но как скоро сам, или по указанию других, приметит недостатки своей работы, истребляет, или исправляет картину, уничтожает или переделывает статую. Так и тот, кто живописует в своей жизни образ христианских добродетелей, всегда недоверчив к своим силам и подвигам, и при малейшей опасности самоуслаждения ищет на своей картине темных пятен прежней жизни, сокрушает изваяние мечты, готовое сделаться сердечным кумиром. Никто еще не потерпел вредя от того, что сам себя судил строго, но много вредят и себе и другим те, которые думают о себе слишком высоко и, быть может, не знают иной на свете веры, кроме обожания собственного достоинства.