Полный карт-бланш! (СИ)

— Сириус, выходи, в курсе, что ты мне вреда не причинишь, — но не реагировал, пришлось говорить: — крестный, выходи, поговорим, — вот тогда вышла черная псина, волкодав не меньше, с насыщенного голубого цвета глазами, ткнулся в живот, а я запустил руки в шерсть, — давай меняйся, еда и чай, — показываю на термос и бутерброды. Он отошел, перетекать из пса в человека заняло у него меньше минуты. А передо мной стоял как и Гарри Олдман, по фильму мужчина, тридцать-тридцать пять лет, полуседой, худой, усталый, замученный, с впалыми голубыми глазами, лицо в морщинах, он потянул ко мне руки и прижал к себе.

— Сохатик!

— Крестный, давай без этого, — попросил, — Гарри, или еще как, но не так, — он понял, еще сильнее прижал к себе и не выпускал так минут пять. Я не против, мне приятно, как и ему. От него не убегают, ему верят, понимают, остальное не важно. Но это пока, мы шли по Тисовой, над головой летала Хед, приглядывала, а Сириус спрашивал, показывая на пернатую подругу:

— Фамильяр?

— Ага, — показал на едва заметный браслет на руке из перьев, как тату, но видна лишь по моему желанию. Я показал, он увидел, не показал бы, не увидел. Поднял руку, Хед села на сгиб локтя и показала себя во всей красе, расправила перья, заклекотала и повернула голову на сто восемьдесят градусов.

— Полярная сова, — потянул руку, Хэд прищелкнула палец, но не больно, — дама с характером. Как зовут?

— Хедвиг, — он сказал, что так какую-то валькирию звали у скандинавов или воительницу, не помнит точно. Дальше разговор пошел о школе и успехах, спросил, на каком я учусь факультете, а я спросил в ответ: — как ты думаешь? — мы ненадолго остановились, Сириус передохнул, а я облокотившись о ствол дерева, смотрел на крестного и ждал, он рассуждал вслух:

- Точно не Гриффиндор. Алые себя так не ведут. Ты явно меня ждал, все подготовил, продумал, - показал на термос и бутерброды, - и ты в курсе о нашей связи крестин, - я не отрицал, соглашался, - мы с Джеем кинулись бы вперед, напали, скрутили, попинали в придачу, а потом устроили допрос и только после этого поверили. А ты не такой. Перестраховщик, - уточняя, - всяко, есть запасной план, на случай, если ошибся?

— Есть. И не один.

— Вот, поэтому Гриффиндор отметается. Как и Пуффендуй, не семейный ты человек, — поясняя слова, — ты не против теплых отношений, объятий, но первый не лезешь, стоишь и принимаешь вынужденно, потому что так надо, — есть такое дело. Я не против, мне не жалко, но первый обниматься не полезу, не тот взгляд на жизнь, — остается Когтевран и Слизерин.

— И? На каком?

— Подсказку? Смилуйся над стариком, — просит Сири и смеется.

— Ты не старик. Тебе всего за тридцать, — говорю, — старческий

возраст у людей начинается в шестьдесят, а то и позднее. Можно предположить, что у тебя Прогерия, но нет других признаков, — не договорил, крестный понял, сказал:

— Ворон, — смеясь, — только когтевранец начнет давить знаниями и заваливать фактами, слизеринец не так поступает, он насмехается, приводит иного рода доводы, — я киваю и соглашаюсь. Общаясь с Драко и друзьями с зеленого факультета замечал за ними эту особенность. Так что да, повадки давить знаниями меня выдают.

— Это плохо?

— Что ты! Нет, конечно. Я приму любого крестника, мне не важен факультет, будь ты пуффендуец или слизеринец, ты мой магический сын, — еще раз прижал меня к себе и спросил о планах на будущее.

— Первое — оправдать тебя, — добавил, — в этом мне поможет крестная и ее муж, — тут Сириус понял о ком я, — да, не посылай его, Люциус поможет. И с Драко мы друзья, а с крестной в хороших отношениях. Не отказывайся от помощи, ведь никто другой не заинтересован в ее оказании. Даже твой дражайший директор и Люпин.

— Римус, — печально сказал Сириус, — он поверил, что я предал Лили и Джеймса, — поник крестный, — обвинял меня в том, что я пошел по тому же пути, что и вся моя семья, стал таким же Пожирателем, ни разу меня не навестил и не написал.

— Друг оказался вдруг, и не друг и не враг, а так, — процитировал известную песню Высоцкого.

— Да, именно, а так, — закинул в рот последний кусок бутерброда, запил чаем, — так что мне делать, Ри? — против такого сокращения я не против, мне нравилось. А вопрос:

— Хед, — позвал птицу, — отнеси Нарси, — протянул письмо и попросил: — чтобы лорд не видел, а то знаю я этого вездесущего товарища, — эти слова и смысл дошел до крестного, а я сказал: — у нас с Томом нейтралитет, он не убивает меня, а я не мешаю ему. Он звал меня на свою сторону, но я отказал, напомнив ему о том, что он убил родителей. И больше, чем на перемирие пусть не рассчитывает. У них там с директором свои разборки, просил меня в них не втягивать, на остальное мне насрать, — резко и грубо, так как тема для меня запретная. Любому другому нос сломаю, а на крестного рука не поднимется. Могу только как ежик колючки показывать.

— Понял, понял, смерть Джея и Лили не затрагиваем. Нос кому-то уже ломал за упоминание? — я рассказал про рыжего Рональда, случай в поезде, но нос я не разбивал, речь задвинул, хотя, очень хотелось, — а потом, вы не общаетесь?