Полный комплект лжи

— Ну что же вы молчите? Испытываете мое терпение? — торопил меня с ответом Елисеев. — Ладно, если хотите, я погашу всю задолженность по налогам, и тогда прекратится финансовое расследование. Дело не дойдет до суда, и обвинение с Дмитрия Антоновича будет снято. Ну, как вам такое предложение?

— Оригинально, — согласилась я. — Только чего ради вы так стараетесь? Боитесь, что в конце концов вас обвинят в убийстве?

— Тьфу ты черт, — выругался директор. — Да говорю же вам: убийство меня не касается, я к нему отношения не имею, и тут мне бояться нечего. Но вот если эти бумаги окажутся у налоговой, — он схватил пачку и принялся ею трясти у меня перед лицом, — тогда мне точно крышка. Это похуже, чем тюремная камера. Вы бизнесом не занимаетесь и не знаете, что это такое. Свои же конкуренты и компаньоны в порошок сотрут, не дожидаясь суда, — заговорил директор каким-то испуганным, пришибленным голосом. — Они не посмотрят, что я им состояние помог сделать, уроют, и концов потом не найдешь. Для них такое — раз плюнуть. От этих людей и в тюрьме не спрячешься, везде достанут.

Слушая торопливые речи директора, я вдруг поняла: да, он боится. Старается свой страх не показывать, скрывая его за маской раздражения, но боится страшно. Причем боится действительно своих же, а вовсе не какой-то там налоговой или милиции. Стало быть, если бы Орлова и в самом деле пригрозила Елисееву этими бумагами, — а дама она, я могу предположить, была неглупая, — он бы предпочел опорочить кого другого и оставить в покое ее мужа, что, собственно, ей и было нужно. Долго ли перевести стрелки с одного сотрудника на другого? Верно, минутное дело. Убивать тут никого и не требовалось. Но права ли я в своих рассуждениях?

Решив проверить пришедшую мне в голову мысль, я дождалась, когда мой собеседник не будет ожидать от меня никакого вопроса, резко перебила его и задала вопрос:

— Если бы вы узнали о бумагах от Орловой, что бы вы сделали?

Как и было задумано, Елисеев ответил быстро и не задумываясь. Он сказал:

— Отстал бы от ее мужа.

— Почему? — продолжила я допрос.

— Но она же ради этого, собственно, и старалась! — вытаращив на меня глаза, ответил Елисеев. — Ну, может, денег бы дал, чтобы молчала. Женщина Юлька была умная, так что, я уверен, наверняка сразу согласилась бы.

— Если я правильно вас поняла, — продолжила я, — вы бы попытались уладить все мирным путем. Так?

— Ну уж точно стреляться бы не стал, — вздохнул в ответ Елисеев. Затем вышел из-за своего стола, сел в соседнее с моим кресло и добавил: — Такая мелочь резней не решается, могу вас в этом заверить. Сначала всегда предлагаются деньги, что-то еще, и только…

— И только если на предложение следует отказ, обращаются к крайним мерам, — закончила я за него.

Елисеев кивнул, а я продолжила:

— Так, может, от Орловой и поступил тот самый отказ, потому вы и были вынуждены ее убрать? Такое ведь тоже не исключено. Ведь не всякий человек пойдет на то, чтобы забыть о перенесенном унижении, согласитесь…

— Не всякий, — и в самом деле согласился Елисеев. — Только подумайте: какой дурак откажется от крупной суммы денег и повышения в должности ради глупой мести? Сейчас не то время, девушка!

— Не то, — задумчиво повторила я, вставая с кресла и прохаживаясь до окна и обратно. Я пыталась определить, как еще можно проверить правдивость слов Елисеева.

Подняв с коврового покрытия слетевшие на него листы, я бросила на них поверхностный взгляд и буквально случайно зацепила им цифру в углу листа. Там была указана дата снятия копии с настоящего документа. По всей видимости, жена Орлова скачивала эти бумаги с очень хорошего, может, даже навороченного компьютера, а потому на листах автоматически проставлялась дата операции. И дата эта была очень даже не бесполезной, так как она была едва ли не той, что стала последней в жизни Юлии Дмитриевны.

То есть получалось, что бумаги эти она добыла буквально за день до смерти. Всего за сутки Орлова просто не могла поведать о бумагах директору, так как должна была сама все тщательно продумать и хотя бы подготовиться к разговору с ним. Мужу она тоже пока не стала рассказывать о бумагах, только, чтобы он хоть немного успокоился, намекнула, что кое-что имеет на директора.

«Похоже, Елисеев и в самом деле ни при чем. Орлову он не убивал — не было мотива», — пришла к выводу я. Так что теперь можно было согласиться и на предложение, которое он сам выдвинул, никто его за язык не тянул. А того, о чем я сейчас догадалась, пусть пока не знает. Меньше ерепениться будет.

Повернувшись к директору, я произнесла:

— Хорошо, я согласна на ваши условия. Я не стану передавать эти бумаги по назначению, но и вам их не отдам. Так мне спокойнее, да и уверенности в том, что вы сделаете все, как обещали, у меня будет больше. Потом посмотрю, что с ними делать: сжечь или вам отдать. Пока же…

— Да, да, я прямо сейчас займусь этим делом и сниму обвинение с Орлова, — обрадованно закивал головой Елисеев. — Думаю, все не так сложно.

— Да уж постарайтесь, — усмехнулась я.