Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге

Город и выстоял. Монголы бросили бессмысленную осаду и обтекли его, так и оставив независимым на покоренной земле. Этот же воевода, которого обласкал Батый, успешно нашел нового для монголов врага – венгров, объяснив популярно, что русских он уже завоевал, а вот угры – источник зла. И часть батыева войска втекла в пределы Венгрии. Тут-то Бела, венгерский король, и вспомнил Данилу Галицкого, который предлагал объединиться и бить врага совместными усилиями. Бела тогда отказал. Теперь он, наверно, глубоко сожалел. Но время было упущено.

А сам Данила так нигде и не получил помощи. Его собственная земля была разорена, благо, что спаслась его семья – жена с детьми успела бежать к Конраду Мазовецкому.

Когда стало ясно, что Батый вышел из Венгрии и ушел на восток, Данила поспешил на родину. Картина, которую он увидел, мало чем отличалась от зрелища, созерцаемого Ярославом. Он взялся за восстановление городов, поскольку теперь знал: нужны сильные крепости. Там, где мог, он возводил укрепления. В отличие от Ярослава, наказывающего своих князей за неповиновение монголам, Данила наказывал князей, которые жаждали покориться. Он навел порядок в пожженной земле, лишив коллаборационистов владений.

В то время, как Данила мучительно думал, как отвоевать свою землю у монголов, на северо-востоке происходило нечто совсем иное. Якобы независимый Новгород, в котором сидел сын Ярослава Александр, начал войны с немецким рыцарским орденом. Очень, прямо скажем, удачно выбранное время! Не успела батыева рать пройтись по литовским и польским землям (хорошо, что там не закрепившись), побила тех же рыцарей, как Александр Ярославич направил на рыцарей свой меч.

Интересное совпадение, не правда ли? Скорее всего, он как раз и рассуждал, что ослабленных рыцарей будет проще вовсе изгнать с берегов Балтики.

«В сие время был Магистром Ливонским некто Андрей Вельвен, – пишет историк, – муж опытный и добрый сподвижник Германа Зальцы. Желая, может быть, прекратить взаимные неудовольствия Ливонских Рыцарей и Новогородцев, он имел свидание с юным Александром: удивился его красоте, разуму, благородству и, возвратясь в Ригу, говорил, по словам нашего Летописца: «Я прошел многие страны, знаю свет, людей и государей, но видел и слушал Александра Новогородского с изумлением». Сей юный Князь скоро имел случай важным подвигом возвеличить свою добрую славу».

Каким образом Александр Ярославич оправдал надежды магистра Вельвена, всем известно из школьной программы. В тот самый год, когда монголы крушили Киев, и в то самое почти время Александр Ярославич бился со шведским военно-торговым десантом Биргера, который вздумал укрепиться на Ладоге. Однако про появление шведов Александра предупредили союзные новгородцам ижорцы. Александр выступил и застал шведов врасплох. Десант был уничтожен. Такова вкратце история этой битвы, за которую, как принято считать, Александр получил свое имя.

Странно, правда, что историк приводит имя шведского воеводы – Спиридон (именно так записано и во всех тогдашних летописях), после чего национальный состав «шведов» начинает вызывать некоторое сомнение. Ведь был же русский князь Вячко, который со всей дружиной (русской, вероятно) сражался на стороне немецких рыцарей и был убит русскими воинами? Зато самого Биргера, как выяснили историки, которому Александр якобы нанес на лицо шрам, в этом шведском плавании к русским берегам не было.

После осмысления таких несоответствий стоит крепко призадуматься. Не из той ли они области, что и видение ижорца Пелугия, который сообщил Александру загодя о шведском десанте и созерцал кроме того лучезарных витязей Бориса и Глеба? Так что по вопросу, была ли на самом деле невская битва, а если была, то каковы ее масштабы, историки спорят и сегодня. Карамзин свято верил, что была. Верил он и во вторую битву Александра (за нее тот почему-то никакого дополнительного прозвища не получил, а ведь как хорошо бы смотрелось – Александр Невский-Ледовый!).

Вторая битва, по летописи, случилась уже в 1242 году. В этот год Данила Галицкий плакал над сожженной своей землей и клялся отомстить врагу. Глаза Александра были сухими. Более того, он почему-то годом ранее оставил Новгород, допустил, чтобы Псков открыл ворота немцам, а сам пребывал в Переяславле. Только очередное посольство новгородцев вернуло его на новгородский стол. Но и тогда помочь соседям-псковичам он не собирался. Странно? В Новгороде сидел Андрей, брат Александра, который тоже как-то не спешил помогать соседнему Пскову.