Полный курс русской истории: в одной книге

Миша Романов оказался царем не хуже и не лучше многих, кто занимал этот пост. Но было существенное отличие от прежних царей: власть Михаила была ограничена договоренностями с боярством. Ходили темные слухи, что, воспользовавшись малолетством царя, его слабодушием и мягкостью, бояре заставили того подписать письменную клятву, где он обещал «…блюсти и охранять православную веру, забыть прежние фамильные счеты и не дружбы, по собственному усмотрению не издавать новых законов и не изменять старых, не объявлять войны и не заключать мира, важные судные дела вершить по закону, установленным порядком, наконец, свои родовые вотчины отдать родственникам либо присоединить к коронным землям». Романовы так не любили об этом обещании вспоминать, что все документы такого плана, которые открыл неожиданно Татищев, потом куда-то пропали. По сути это было ограничение царской власти сверху, боярами. В Утвержденной грамоте, то есть документе, который давал Михаилу Федоровичу права на престол, было записано, что избран он согласно народному приговору, потому что доводится родственником царям последней династии, что собор присягает не только избранному царю, но и его будущей царице и их будущим детям, видя в своем избраннике если не наследственного, то потомственного государя, что служивые люди дали обет быть «без прекословия во всяких государевых делах», как кому государь на своей службе быть велит. Вроде бы по этому документу власть царя полная и единоличная, однако хождение других текстов может дать намек, что соглашения царя и бояр было тайным, поскольку ни последним не хотелось предавать огласке, кем фактически будет управляться молоденький царь, ни последнему – тем более, что им управляют, то есть он недостаточно самовластный. Интересно, но настроения тогда в обществе были таковы, что могли подвигнуть бояр на такой шаг. Когда еще при Шуйском в Польшу был срочно командирован посол от Москвы князь Григорий Волконский, чтобы объяснить, почему был убит первый Дмитрий и также (что для короля было важнее) перебито вместе с ним немало поляков, князь согласно наказу сообщил, «что люди Московского государства, осудя истинным судом, вправе были наказать за злые и богомерзкие дела такого царя, как Лжедимитрий». Но от себя Волконский добавил, назначить теперь в Московии царя никак невозможно, его можно только избрать, и если бы даже явился вдруг настоящий чудом спасшийся царевич Дмитрий Иванович, то если бы народ его не захотел, силой бы он на престоле не удержался. Как заметил Ключевский, «у самого кн. Андрея Мих. Курбского, политического либерала XVI в., дыбом встали бы волосы, если бы он услышал такую политическую ересь». В такую удобную минуту, когда избрание царя было вопросом хорошей политтехнологии, участвовавшие в этой акции бояре вполне могли предложить Михаилу Федоровичу сделку – поделиться властью. Другой свидетель, псковский сочинитель повести о Смутном времени, сообщал, что бояре при вступлении Михаила на престол «заставили его поцеловать крест на том, чтобы никого из их вельможных и боярских родов не казнить ни за какое преступление, а только ссылать в заточение». Рассказывая о начале его царствования, автор очень сетует, что эти злокозненные бояре царя ни во что не ставили, а землю грабили, и царь им был не указ. Но так могло быть лишь в первое время, пока отец Михаила находился в польском плену. Филарет вернулся и довольно быстро расставил все по своим местам. Первое, что он сделал, так, став патриархом, стал к тому же и вторым соправящим государем, для этого двойного правления была даже придумана особая формула – «каков он, государь, таков же и отец его государев; их государское величество нераздельно». Прямо как церковное объяснение троичности божества – един в трех лицах, притом что каждое лицо нераздельно и неслиянно. Интересно, что Михаил передал власть своему сыну Алексею не стандартным путем, как это делали прежние цари, то есть по завещанию (после избрания царя на соборе путь этот в первые царствия был закрытым, а закона о престолонаследии не существовало), а по наследству без завещания и соборному избранию. Шестнадцатилетнего Алексея Михайловича тоже провели через процедуру избрания Земским собором! Процедура была упрощенной, поскольку теперь «только подтверждалось наследование по закону, установленное клятвенным соборным приговором 1613 года».

Интересно, не так ли?

Первые Романовы настолько не ощущали себя полноправными царями, что для постановки во власть им требовалась особое, подтверждающее легитимность, признание Земского собора! Причем подтверждение согласия бралось не только у знати и дворянства на соборе (он был куда как менее представительным, чем прошлый, на котором избирали Михаила), но и у разного народа на площади, как это было в 1613 году! Сам Алексей попробовал хоть как-то облегчить передачу власти, чтобы не требовалось согласия от народа.