Полный курс русской истории: в одной книге

Но не только Андрей Боголюбский или Иван Грозный воскресают под его творческим прикосновением; оживает и безымянный, почти безмолвный строитель своей истории – обыденный русский человек: он бьется за жизнь в тисках суровой природы, отбивается от сильных врагов и поглощает слабейших; он пашет, торгует, хитрит, покорно терпит и жестоко бунтует; он жаждет над собой власти и свергает ее, губит себя в распрях, уходит в дремучие леса молитвенно схоронить в скиту остаток своих годов или убегает на безудержный простор казачьих степей; он живет ежедневной серой жизнью мелких личных интересов – этих назойливых двигателей, из непрерывной работы которых слагается остов народного здания; а в годы тяжких испытаний поднимается до высоких порывов деятельной любви к гибнущей родине.

Этот простой русский человек живет на страницах Ключевского таким, как был, без прикрас, во всей пестроте своих стремлений и дел. Крупные личности, яркие события – это у Ключевского лишь вехи исторического изложения: к ним тянутся и от них отходят многотысячные нити к тем безвестным единицам, которые своей ежедневной жизнью, сами того не зная, сплетают ткань народной истории. Мысль Ключевского, зарожденная в высокой области любви к правде, за десятки лет ученого труда пронизала мощный слой исторического сырого материала, претворила его и течет спокойная, струей исключительного удельного веса, бесстрастная и свободная. Нигде нет фразы, нигде он не унижается до одностороннего увлечения, всюду у него, как в самой жизни, сочетание света и тени, всюду о лицах, классах, народностях, об эпохах беспристрастное, уравновешенное суждение. В наш век рабской партийной мысли и лживых слов книга эта – умственная услада и душевное отдохновение. Ей мы можем довериться».

Смею вас разочаровать: в наш век рабской партийной мысли и лживых слов «Курс русской истории» Ключевского – совсем не умственная услада и душевное отдохновение, скорее это книга, которая поможет вам избавиться от самого страшного греха всех переписанных после Ключевского общедоступных исторических сочинений – однозначности суждений. Ни одно историческое событие или явление не может расцениваться только как черное или только как белое, точно так же оно не может давать только один какой-то результат. Читая Ключевского, вы поймете, что мир не однополярен, что хищник в нем иногда выступает в роли жертвы, а жертва в роли хищника, что начатое с благими намерениями становится злом, а злодейское действие оборачивается хорошими последствиями и что если идти по дороге, которую вам назначили, не спросив вашего мнения, то вы обязательно придете не туда, куда вам обещали.

История – для тех, кто желает иметь бездумный и слепой народ, – штука пренеприятнейшая. Она показывает, что многое из того, что занимает наши мысли, уже происходило. Правда, то были другие времена, и действовали в них другие личности, и события вроде бы происходили тоже другие, потому что мир был тоже другим. Только вот почему-то результаты получаются настолько похожими на нынешние (с поправкой на время, конечно же!), что хоть плачь…

С тех пор как история стала наукой, а не собранием погодных записей, то есть потребовала осмысления, почему сходные действия приводят к сходным результатам, пусть через сотни лет, лежащих между ними, она стала опасной наукой для всех тех, кто мечтает, чтобы мы разучились думать и сопоставлять факты. И нет ничего лучше, чем взять в руки книгу хорошего историка и посмотреть на прошлое своей страны с его позиции. Вы можете эти выводы не принять, вы можете ими даже возмутиться, но прежде чем кричать, что все это неправда и досужий вымысел, попробуйте обосновать свои возражения так, как этого требует наука история, – то есть фактами и примерами. И не отбирайте для своего возражения только те факты, которые вашу неприязнь подтверждают. История не знает ни плохих, ни хороших фактов. Они просто есть, или же их нет. И учитывать нужно все факты, иначе это уже не история, а вымысел, фантастика. Только проанализировав все факты, вы можете быть почти уверены, что сделали правильное умозаключение. Это, смею вас заверить, очень непросто. Ключевский это умел.