Полный оборот

Я подошла ближе, кинув ему под нос бумаги на подпись. Мой босс, мой личный кошмар. В ВИП-ложе, он курил сигару и вальяжно валялся там, делая вид, что меня нет. Прямой нос, высокий лоб, острые скулы, аккуратная бородка. Глубоко посаженые глаза под широкими бровями делали взгляд хищным, что подходило ему по природе. Янтарный взгляд пронзительный, невозмутимый. Я его знаю, я его помню, хотя запрещала себе вспоминать, старалась вычеркнуть из памяти.

— Привет, Алёна, — голос с хрипотцой продирает до костей, глянул на бумаги и тут же подписал.

— Привет, Ильич, — вполголоса, всё равно услышит, зверюга. Забрала документы, хотела уйти. А он тварь ущипнул за попу. Да больно как! Я повернулась и шибанула его по голове папкой.

30

— Алёна Ярославна, сделайте кофе, — я тыкнула со злобой на кнопку, отключая связь. А потом с мольбой посмотрела на Нюру Николаевну:

— Не бросайте меня, я не справлюсь.

— Всё хорошо, милая, — подбадривала меня старушка. — Я теперь часто буду к врачу ходить, ты меня просто спасаешь. Разберись с таблицами, рассортируй бумаги, как я просила. Завтра всё сделаем.

Я поплелась готовить кофе. Стояла и думала, опуститься до мелких пакостей или не стоит. Решила не падать ниже плинтуса, соль заместо сахара в кофе не насыпала. Красивая серебристая посуда. Чашка с кофе, конфетница и печенье на блюдечке. Вышла с кухни, прошагала к кабинету. Мялась на пороге. Двери и стены звуконепроницаемые, вряд ли Ильич услышал, как я его полила матом.

Вошла, стараясь не смотреть на него. Близко не приближалась, руками достать не сможет. Выкладывала на стол посуду.

— Ярославна, как трель слова твои в мой адрес, — услышал всё-таки гад.

— Думаешь, я терпеть буду? — процедила сквозь зубы.

— Терпеть, что? — откинулся в кресле, нагло разглядывая мою фигуру с улыбочкой на лице. — Разве я тебя хоть раз насильно взял? Сама отдавалась.

Я чуть не задохнулась от возмущения, загорелись жаром щёки. Посмотрела в наглую, бесстыжую морду.

— Такое чувство, что вы за нами в замочную скважину подглядывали.

Он повёл бровями, задумавшись. А я собралась уйти и тут же шарахнулась в сторону, Ильич решил меня поймать. Думала, припечатаю подносом. Поймал сволочь за юбку, и хохоча в голос стал тащить к себе. Поднос с грохотом упал на пол.

— Отпусти, ублюдок! Подонок! Скотина!

— Как нежны слова твои, моё любимое создание! — тянул к себе, даже поднялся с кресла и попытался обнять. Высокий.

— Гад! Тварь! Выродок!

— Ещё, мой ангел, ты сладко так поёшь!

Прижал к себе не шелохнуться. Тёплый шерстяной пиджак, еле уловимый запах кофе и его собственный запах, давно забытый. Так пахнет лес ранней осенью. Мне стало ещё больней. Не хотела этих воспоминаний, я оставила там в тайге часть себя, изувеченная душой вернулась в город, а тут одно горе.

— Давай, я жду, ещё сопротивляйся, — шорох его голоса над ухом.

Я с ума сходила от бешенства. Обзывать толку нет. И не вырваться.

— Ты унизил меня, всю жизнь мою разрушил, надругался. Это настоящее изнасилование, и нет такому прощения.

Он резко отстранил меня от себя, держа плечи крепкими руками. Заглянул в глаза.

— Ничего подобного. Ты окружила себя подонками, вляпалась в экономические преступления. Ты была у полиции на учёте, уже готовились взять с поличным. Не отказалась бы перед новым годом подзаработать, а из тюрьмы вытаскивать тебя было бы гораздо сложнее. Помогли бухгалтер твой и я. Во время обанкротил твою фирму и забрал под крыло, вроде как с огромным долгом по суду, не привяжешься.

Э? Это что я сейчас услышала? Стояла в ступоре, распахнув глаза, смотрела на него в недоумении. Знала я, что занимаюсь предельно опасным и рискованным делом. За три года полной безнаказанности у меня и мысли не появилось, что могут посадить. Кого угодно, только не меня. А если бы загребли? Мой Максимка! Ужас.

— Допустим. Но это… было больно. Мог бы объявиться и сказать.

— И чему бы ты научилась? Какие бы выводы сделала, не разгляди опасность воочию? Ты бы поверила, что твоя подруга тебя кинула, что друг детства продажный юрист, что на тебя собирали компромат?

— Ах, ты меня проучить решил! Не простил, значит, что убежала! — я силой вырвалась из его мерзких лап.

Он выпрямился, и улыбочка слетела с его лица.

— Я просил тебя подождать, оставалось совсем немного до полного оборота, — шипел он с отвращением. — Я бы мог застрять в половине, это отвратительно и мучительно больно, больнее, чем тебе сейчас.

— Ну, не застрял же, — кинула ему в лицо, как оплеуху.

— Потому что ты влюбилась в меня, только на этом выехал, — рыкнул, как зверь.

— Влюбилась?! — я рассмеялась нервно на грани истерики. — Ты больной, поганец! Я тебя ненавидела!

— А спала со мной зачем? — язвительно усмехнулся.

— Чтобы усыпить бдительность и на поезде сбежать! И смеяться над тобой, когда ты пытался догнать и не мог!

У него блеснули глаза, и лицо покорёжилось в складках. Давненько я не видела оборотня, бросило в холодный пот и ноги подкосились. Я заверещала больше от неожиданности, чем от страха и ужаса, выплеснула на него чашку кофе.