Полный порядок, Дживз!

— Боюсь, сэр, вы по ошибке захватили в Каннах одежду, принадлежащую другому джентльмену.

Я добавил в глаза стального блеску.

— Нет, Дживз, — всё тем же спокойным тоном ответил я. — Пиджак, который ты держишь в руках, принадлежит мне. Я купил его в магазине при казино.

— И вы его носили, сэр?

— Каждый вечер.

— Но ведь вы не собираетесь носить его в Англии, сэр?

Я понял, что наступил решительный момент.

— Да, Дживз.

— Но, сэр:

— Что такое, Дживз?

— Это неподходящая для вас одежда, сэр.

— Я с тобой в корне не согласен, Дживз. Уверен, пиджак будет иметь грандиозный успех. Я собираюсь поразить всех, надев его завтра на день рождения Гориллы Твистлтона. Можешь не сомневаться, ребята будут стонать и плакать от восторга. И хватит об этом, Дживз. Я не собираюсь с тобой спорить. Каких бы гадостей ты не навыдумывал про этот пиджак, я его надену, и точка.

— Слушаюсь, сэр.

Он вновь начал распаковывать чемодан. Я поменял тему разговора. Я одержал победу, а мы, Вустеры, никогда не бередим раны поверженных врагов. Завершив туалет, я весело распрощался с честным малым, а так как настроение у меня было прекрасное и мне хотелось одарить весь мир, я отпустил его (благо всё равно обедал в клубе) на весь вечер, предложив сходить в кино или ещё куда-нибудь. Короче, протянул ему оливковую ветвь, если вы меня понимаете.

Он не обрадовался.

— Благодарю вас, сэр, я останусь дома.

Я посмотрел на него прищурившись.

— Это ты мне назло, Дживз?

— Что вы, сэр. К сожалению, я не могу никуда уйти. Мистер Финк-Ноттль известил меня, что непременно зайдёт сегодня вечером.

— О, так ты ждёшь Гусика? Передай ему от меня привет.

— Слушаюсь, сэр.

— Подай ему виски с содовой, ну и всё прочее.

— Слушаюсь, сэр.

И я отправился в «Трутень».

В «Трутне» я первым делом наткнулся на Гориллу Твистлтона, и он взахлёб принялся рассказывать мне о грандиозной пирушке, которую собирался закатить на свой день рождения; и хотя я знал об этом событии от своих осведомителей (присылавших мне письма в Канны), мне пришлось выслушивать придурка в течение нескольких часов, так что домой я вернулся около одиннадцати.

Не успел я открыть входную дверь, как услышал чьи-то голоса, а войдя в гостиную, увидел Дживза, беседующего с чёртом, который при ближайшем рассмотрении оказался Гусиком Финк-Ноттлем в костюме Мефистофеля.

ГЛАВА 2

— Привет, Гусик, — сказал я.

Само собой, по моему внешнему виду никто ничего бы не заподозрил, но, можете мне поверить, я был слегка ошарашен. Такое зрелище кого угодно ошарашит, не сомневайтесь в этом ни на минуту. Я имею в виду, Гусик всегда, сколько я его помнил, был застенчивым до неприличия малым, который заикался, краснел и начинал трястись как осиновый лист, когда его приглашали на воскресный завтрак в дом священника. А сейчас, если, конечно, у меня не начались галлюцинации, он вырядился для бала-маскарада: испытание, которое многим мужественным мужчинам было бы не под силу.

И ещё, заметьте, он не оделся Пьеро, как поступил бы любой добропорядочный англичанин, а нацепил костюм Мефистофеля, который, как всем известно, помимо всего прочего состоит из алых трико в обтяжку и омерзительной козлиной бороды.

Согласитесь, зрелище не из самых приятных. Однако надо уметь скрывать свои чувства, поэтому я не высказал вульгарного удивления, а поприветствовал Гусика как ни в чём не бывало.

Мох на его лице пришёл в движение, и он улыбнулся — довольно жалкой улыбкой, как мне показалось.

— А, это ты, Берти. Привет.

— Тыщу лет, тыщу зим. Пропустишь рюмочку?

— Нет, спасибо, я спешу. Забежал на минутку узнать мнение Дживза о том, как я выгляжу. А ты что скажешь, Берти? Как я выгляжу?

Ответить на этот вопрос можно было одним-единственным словом: мерзопакостно. Но мы, Вустеры, все без исключения славимся своим тактом и к тому же умеем играть роль гостеприимных хозяев. Мы не говорим старым друзьям, с которыми ели хлеб-соль, что на них тошно смотреть.

— Я слышал, ты в Лондоне, — небрежно заметил я.

— Да, конечно.

— Впервые за много лет, что?

— Да, конечно.

— Собираешься приятно провести вечер?

Его передёрнуло. По правде говоря, вид у него был измученный.

— Приятно!

— Разве тебе не хочется повеселиться?

— Должно быть, там будет весело, — сказал он каким-то безжизненным голосом. — И вообще, мне пора. Начало в одиннадцать. Я велел кэбу подождать: Дживз, если тебе не трудно, сходи, проверь, ждёт меня кэб или нет?

— Слушаюсь, сэр.

Когда дверь за Дживзом закрылась, наступило молчание. Я бы даже сказал, напряжённое молчание. Я смешал себе коктейль, а Гусик мрачно уставился на своё изображение в зеркале, наверняка испытывая при этом душевные муки. Бедолага явно был не в своей тарелке, и я решил, что ему резко полегчает, если он сможет излить свою душу человеку многоопытному, который его подбодрит. За свою жизнь я не раз убеждался, что парням, одуревшим от любви, больше всего на свете хочется поплакаться в жилетку.

— Ну, старина, выкладывай, — сказал я. — Только учти, я всё про тебя знаю.

— А?

— Я имею в виду, Дживз объяснил мне, что тебя беспокоит. Ерундовая проблема. Яйца выеденного не стоит.