Полный путеводитель по музыке The Doors

Проект оказался трудным для исполнения, ведь Джим не мог делать повторные дубли; музыкантам приходилось работать с тем, что у них было. «Джим возвращается к нам, — утверждал Денсмор. — На этот раз он как бы говорит нам: „О'кей, теперь ваша очередь записывать наложения!“ В конце концов, стало ясно, что прогноз Денсмора насчет выпуска альбома к Рождеству был чересчур оптимистичным. Позднее Манзарек признавался: „Мы налетели на коряги“. Кригер пояснял: „Дело в том, что все, связанное с записью этого альбома, носит столь революционный характер, что нам не стоило называть даты его выпуска. Мы не могли сказать, как долго будет идти работа… То, что, казалось, можно сделать за месяц, отнимало у нас все три“. Слово Манзареку: „Перед нами не было образца, как действовать, потому что подобной работы еще никто никогда не делал“.

«An American Prayer» («Американская молитва»), наконец, увидел свет в ноябре 1978 г. На обложке был указан автор — Джим Моррисон, однако слова «Музыка The Doors занимали почти столько же места, сколько эта надпись. Содержавшиеся в альбоме стихи не публиковались ранее. Исключение составила сама „Молитва“, изданная ранее за счет автора ограниченным тиражом 500 экземпляров. Объясняя, почему было решено включить поэму в альбом, Манзарек говорил: „Американская молитва“ выходила за счет автора, и Джим раздавал экземпляры друзьям и некоторым фанам. Все эти годы ко мне подходили люди и спрашивали: „Как мне достать эту книгу? Я слышал о ней и хочу ее прочесть“. Естественно, мы решили, что поэму надо включить в альбом. Очень хорошо, что теперь ее знает гораздо больше людей, чем раньше, когда существовало всего 500 экземпляров поэмы».

Манзарек подвел итог сделанному: «Я надеюсь, что у людей, которые собираются послушать этот альбом, возникнет совершенно уникальное ощущение… это — не та пластинка, которую ставишь, когда готовишь обед или возишься с машиной. Нужно поставить пластинку, сесть и послушать. Этого требует содержание. Все, что нужно, — это сорок минут вашего времени, и, если вы потратите эти сорок минут, мы унесем вас туда, где вы, возможно, еще никогда не были».

Музыка, звучащая в альбоме, представляет собой интересное дополнение к канону произведений The Doors, порой производя впечатление довольно продолжительной импровизации. И хотя, с одной стороны, музыкальное сопровождение делало стихи Моррисона более приемлемыми в коммерческом смысле, обеспечивая им большую аудиторию, с другой стороны, оно затруднило рассмотрение вопроса о разнице между Моррисоном-поэтом и Моррисоном — автором текстов The Doors. Но сама по себе музыка отнюдь не была массовым искусством, как подчеркивал Манзарек, ее трудно назвать «фоновой» музыкой.

Большинство критиков чувствовало, что проект достоин похвалы, поэтому альбом встретил почти единодушное одобрение.

Ну, а как же стихи? В худших строчках («Смерть и мой член — это мир») Моррисон просто ошарашивает. Лучшие же его вещи обладают подлинным чувством, глубиной и силой, особенно когда слушаешь стихи в авторском исполнении. Даже в том, что касалось поэзии, Моррисон оставался исполнителем. В своей рецензии на альбом для журнала «Creem» рок-поэтесса Патти Смит (сама кое-чему научившаяся у Джима) писала: «В библейские времена он был бы кем-то вроде Моисея или Самсона… Теперь же его жизнь, до предела насыщенная драматизмом, кажется не соответствующей своему времени. Не вписывается в него своей страстью и невинностью, подобно „Вестсайдской истории“ или „Гроздьям гнева“. Но он, по своей сути, никогда не соответствовал нашему времени, даже когда был рядом с нами. Он был масштабнее, чем жизнь, окружавшая его, и поэтому вызывал смех. Смех в зале суда, но любовь в народе».

Стихи Моррисона, не опубликованные при его жизни, позднее были изданы, усилиями Фрэнка Лисиандро («Пир друзей») и семьи Памелы Корсон («Wilderness: The Lost Writings» и «American Night: The Lost Writings. Vol.II» / «Запустенье: потерянные рукописи» и «Американская ночь: потерянные рукописи. Том II»). Однако не стоит забывать, что, кроме «Американской молитвы», еще только две книги получили одобрение самого Моррисона — «Владыки» и «Новые создания». Говорят, что, когда эти книги впервые (за счет автора) увидели свет, Джим сказал: «Теперь я могу умереть спокойно».